ней, держа в руках свежее белье и таз с горячей водой.
Должно быть, в ее взгляде отразилась некая растерянность.
– Успокойся, сестра, – сказала старшая, проведя несколько раз тонкой рукой перед остановившимися глазами Анжелики, как бы желая пробудить ее от кошмара.
– Как ваше имя? – спросила она.
– Ноэмия Шипераль, – ответила младшая.
– Руфь Саммер, – сказала вторая.
Они произнесли «Номи» и «Рут» на библейский манер.
Так это было правдой!
«Они владеют секретом вечной молодости», – говорила миссис Кранмер.
Анжелике, изучавшей лица «своих» ангелов, казалось, что во взгляде и в скорбной зрелой складке возле губ она скорее находит подтверждение того, что они пережили многое, пряча за свежестью двадцатилетних девушек тридцати-тридцатипятилетний возраст.
Особенно Рут, вдова Саммер, добродетельная фермерша… Рассказ миссис Кранмер не стоил и выеденного яйца.
– А что делала Номи Шипераль в пруду? – спросила Анжелика.
Готовясь приподнять ее, чтобы убрать простыни, они чуть помедлили и обменялись полуулыбкой.
– А! Она вам и об этом рассказала! – ответила Рут.
Она обняла подругу за плечи, они молча взглянули друг на друга, и глаза их сияли.
– Не виновата она, – мягко сказала Рут. – Такой уж родилась. Она различала цвета людских душ, светящиеся над их головами, и могла лечить наложением рук. Она пугала людей своим чудным даром, и это стало проклятием всей ее жизни, особенно когда она стала такой красавицей. Ведь молодые люди ухаживали за ней, но не осмеливались признаться в любви и потом избегали ее, говоря, что она приносит несчастье. Между тем она была сама красота и доброта.
Они по-прежнему смотрели друг на друга. Затем, как бы нехотя отгоняя от себя воспоминания, они начали, как обычно, прилежно ухаживать за Анжеликой и в то же время рассказывать их историю.
Вначале рассказ Рут Саммер.
История Рут, урожденной Мак-Маль, вдовы Саммер, супруги Ньюлена, душевными испытаниями, пережитыми ею в детстве, преследованиями, которым подвергались ее родители-квакеры, удивительно напоминала жизнь Гийметты де Монсарра, владелицы поместья на острове Орлеан в Новой Франции. Та в семилетнем возрасте присутствовала при казни своей матери, сожженной как колдунья на каком-то костре на задворках Лотарингии, и это событие навсегда осталось в ее душе.
Но если Гийметта пронесла через всю жизнь эту сердечную рану, нанесенную несправедливостью немыслимой и чудовищной, – «Смотри, ведьмочка! Смотри, как горит твоя мать!» – и жгучую ненависть к служителям церкви и обрела покой, лишь удалившись если не от людей вообще, то уж точно от обычного серого общества, которое, удовлетворенное своими законами, легко управляемое, состоит из тех, кого мы зовем «такими, как все», то Рут, превратившись в замечательно красивую высокую девочку со светлыми косами, очень рано взбунтовалась против травли, жертвой которой пала ее мягкая и нежная мать. С
