что из этого в итоге сделать хочешь?
Несколько часов потом они моделировали турбулентные потоки для разных газов и в разных гравитационных условиях. Юм пыхтел, коса растрепалась, глаза сияли, он звенел полупонятными уравнениями, но если встряхнуть, начинал говорить по-человечески – и скоро Тёмка изумился: что это он столько времени с этими горящими газами мучился? Все же понятно. Ровно час он, что понял, упихивал в рамки контрольной работы. Юм прочитал готовую, улыбнулся солнышком, почесал бровь и во всех подробностях рассказал, что происходит в плазменных двигателях разных модификаций. Тёмка отправил работу учителю и перестал бояться физики.
Но в остальные дни ничем подобным не занимались. Юм, правда, с утра залезал с головой в свой блок с ящерицей, а вечерами вместо сказок на ночь читал свои зеленые журналы с формулами, в которых Тёмка понимал только название. Когда его успели всему этому научить?
Вместо чего?!
И как эта жуть бесконечных формул помещается в его детской голове с косичкой? Эта стратосферная, чудовищная математика теперь поражала Тёмку больше, чем то, что Юм – сын Сташа, Дракон и вообще существо больше космическое, чем дышащее воздухом. К этому он уже привык, как и к мрачной имперской атрибутике, которая попадалась в этом доме везде. Юм, насколько он замечал, тоже перестал шарахаться от гербов и мрачных черных зверюг. Тёмка начал понимать, что приучить Юма к этим драконам было одной из целей этих каникул. И что их одиночество здесь – вовсе не проявление равнодушия к Юму. Это лишь имитация невнимания, чтоб он хоть немножко расслабился в своем плену. И на самом деле кем-то учтено, взвешено и рассчитано все.
Этот кто-то знал о Юме все, и уж конечно, знал о том, как они тут живут. Когда резко похолодало и буквально за одну ночь лес запестрел желтым и рыжим, а ветер свирепо гонял над темным встрепанным озером яркие листья, Юм едва не разревелся, потому что Тёмка не разрешил ему выходить с голыми коленками и в тонком свитере. Ведь было страшно холодно и сильный ветер, а он и так всегда мерзнет. Но другой одежды не было. Юм насупился, затосковал, бродил по дому, стоял у окон. Но после обеда, когда они вернулись из столовой к себе, Тёмка услышал его тихий вскрик. Примчался в его комнату – Юм кружил, присматриваясь, вокруг кучи одежды на кресле.
– Она ниоткуда взялась! Я не видел, чтоб кто-то это приносил, а ты? – рассказывая, он уже влезал в плотные серые штаны со всегдашним геккончиком, серебристыми лампасами и широкой грудкой на лямках. – Ты иди посмотри, может, тебе тоже принесли? Ну? Есть? Мы идем гулять?
Он не удивился тому, что одежда появилась ниоткуда. Он понимал, что за ними наблюдают. Его испугала лишь внезапность, а с тем, что за ним всегда следят, он давно уже смирился. Тёмка в своей комнате обнаружил такой же ворох нарядной одежды. И тоже с геккончиками на каждой вещи. Юм примчался с курткой
