и охраняет законы.
Всем хорошо понятно, в чём тут дело. Над тем, как реально обеспечить ограничения, не очень-то хотелось утруждаться. А очень большой свободы хотелось. Если же бы существовала возможность измерить её в конкретном, а не в сравнительном объёме, то не исключено, что в наличии нисколько её не больше, а то, может, и на много меньше ограничений. Тех, которые часто позарез нужны во здравие перво-наперво ей же – свободе. И у нас от стыда за такую выхолощенную свободу хватило бы решимости это признать?
Сделать это пора бы давно. Если медлить и стараться ничего не замечать, то, как было и раньше, останется только изображать святочное «благородное» недоумение насчёт того, откуда берутся антиглобалисты, скинхеды, экстремисты, другие разного рода политиканствующие и до времени аполитичные фанаты, террористы наконец. Прочь лицемерие! Они появляются прямо из нас. Из наших ущербных общих пониманий свободы, порою никак не соотносимых с обилием узаконенных обязанностей и ограничений…
Глава девятая. Цензура
…чем менее дают людям свободы суждения, тем более уклоняются от состояния наиболее естественного и, следовательно, тем насильственнее господствуют.91
…вся истина невыносимее её половины…92
Я солгал, никто не знает лжи моей, но мне стыдно.93
…много лжи у маленьких людей.94
Это те запреты, которых в обществе, имеющем блага в виде возможного или фактического участия граждан в широком потреблении и распространении информации, неотчётливо боятся и притом иногда боятся больше всего. «Дух» такой боязни имеет свойство приобретать повальный характер особенно там, где возникает плотное предложение результатов интеллектуального труда или же очень недостаёт управленческого плюрализма.
Если говорить об опасениях применительно к России новейшего времени, то их первой и вроде как бы главнейшей причиной называют обычно то исходящее от государственной подконтрольности запрещение форм и содержания большого числа сведений, которое СМИ и другие учреждения страны, а также и граждане ощущали на себе в её давнем и совсем близком прошлом.
Однако объяснять страх влияниями лишь таких мрачных реминисценций, думается, не вполне корректно и справедливо, поскольку этим бы обозначалось поистине суеверное желание отмолиться, не признавая грехов за собой.95
Хотя со счёта сбрасывать влияния прошлого тоже нельзя. Как опять же нельзя впадать и в другие крайности и выводить опасения, скажем, из неустойчивого и недостаточного экономического развития общества в текущий период; из неоправдавшихся надежд на деятельность новых СМИ и властей – по отношению к СМИ и проч. Всё тут сложнее и утончённее.
На это указывает постоянный не убывающий
Бенедикт Спиноза. «Богословско-политический трактат», глава ХХ. В переводе М. Лопаткина. По изданию. Б е н е д и к т С п и н о з а. «Трактаты». Москва, «Мысль», 1998 г.; стр. 241.
Франц Кафка. «Исследования одной собаки». В переводе Ю. Архипова. По изданию: «Классики ХХ века». Ф р а н ц К а ф к а. Ростов-на-Дону, «Феникс» – Харьков, «Фолио», – 1999 г.; стр. 312.
Иммануил Кант. По изданию: «Библиотека русской художественной публицистики». Н. К а р а м з и н. «Письма русского путешественника». Москва, «Советская Россия», 1983 г.; стр. 46.
Фридрих Ницше. «Так говорил Заратустра». Часть третья. В переводе Ю. Антоновского. По изданию: «Антология мысли». Ф р и д р и х Н и ц ш е. «По ту сторону добра и зла». Москва, «Эксмо-пресс» – Харьков, «Фолио», – 1998 г.; стр. 427.
Ни в одной религии оно недопустимо; да и мы здесь рассуждаем теперь конкретно лишь о том, как бы у нас не убыло гражданственной, светской, а не религиозной цивилизованности.
