похоже, решила держаться так же. Мы не виделись с того памятного чаепития у нас дома, но при моем появлении лицо ее не выразило ни радости, ни боли, ни страданий, ни уязвленной гордости – само спокойствие и учтивость. Держалась она весело и непринужденно, к чему у меня претензий не было, но в ее чересчур выразительных глазах темнела бездна злобы, ясно говорившая, что я не прощен; она уже не надеялась снискать мою любовь, но все еще ненавидела соперницу и, очевидно, радовалась возможности излить на меня свою злость. Мисс Уилсон, напротив, была как нельзя более любезна и обходительна, и, хотя настроение мое не располагало к разговорам, барышням удалось совместными усилиями довольно долго поддерживать непрерывный огонь пустяковой болтовни. Правда, Элиза, воспользовавшись первой удобной паузой, поинтересовалась – будто бы из простого житейского любопытства, – давно ли я видел миссис Грэхем, и при этом с игривым лукавством, как ей казалось, скосила на меня глазки, на самом же деле взгляд полыхал все той же злобой.
– Давно, – небрежно бросил я, стойко отражая глазами ее ненавидящие взгляды, и, несмотря на мои упорные старания казаться невозмутимым, с досадой почувствовал, как лицо мое заливает краска, подбираясь к корням волос.
– Да что вы? Неужели вам уже наскучило? А я-то думала, столь благородное создание способно привязать вас к себе по меньшей мере на год!
– Я бы предпочел сейчас о ней не говорить.
– Ах, так вы все-таки убедились в своей ошибке… обнаружили наконец, что ваше божество не так уж непорочно…
– Я просил вас не говорить о ней, мисс Элиза.
– О, простите великодушно! Стрелы Купидона, как я погляжу, оказались слишком остры для вас и прошли сквозь кожу; раны еще не зажили и кровоточат при каждом упоминании имени возлюбленной.
– Скажите еще, – вступила мисс Уилсон, – что мистер Маркхем считает это имя недостойным упоминания в присутствии порядочных женщин. Не понимаю, Элиза, с чего вдруг вам вздумалось заговорить об этой несчастной особе… Кому, как не вам знать, что упоминание о ней не будет приятно никому из присутствующих.
Как можно было это вынести? Я встал, готовый натянуть на голову шляпу и в яростном негодовании бежать прочь из этого дома, но одумался – и как раз вовремя, чтобы не уронить достоинство, – осознав всю глупость такого поведения, которое лишь дало бы моим прекрасным мучительницам еще один повод весело посмеяться на мой счет. И это ради той, которую в сердце своем я признал недостойной малейшей жертвы, хотя призрак былой любви и почитания все еще витал надо мною, и я не мог слышать, как другие склоняют ее имя! Поэтому я просто подошел к окну и постоял там пару секунд, ожесточенно кусая губы, а дождавшись, когда грудь перестала вздыматься, сказал мисс Уилсон, что ее брата не наблюдается, добавив, что поскольку время мне дорого, наверное, лучше будет еще раз заглянуть завтра в такое время, когда я наверняка застану его дома.
– Нет-нет, –
