style="font-size:15px;"> – Будь он жив, думаю, он обнял бы тебя как брата. Даже после всего, что с ним сделали…
Шаул второй раз за сутки впал в ступор. Такое с ним случалось редко. А скорее – никогда.
– Оставь меня, – вдруг сказал он, бессильно садясь в свое кресло и пряча глаза.
Иосиф уже дошел было до выхода, но резко остановился.
– Ну? – раздраженно воскликнул молодой раввин. Ему совсем не хотелось продолжать общение с Иосифом. Но влиятельный горожанин опять подошел к столу.
– Ты думаешь, «был ли он царем?» – С этими словами Иосиф достал из полотняной сумы венок, сплетенный из колючих ветвей терна, и положил его на стол перед Шаулом. – Я возвращаю его царский венец.
Шаул несколько секунд исступленно смотрел на венец со следами запекшейся крови. Крови человека, которого христианские сектанты считали Богом.
– …И вот еще, – Иосиф вынул из сумы сверток и выложил на стол.
– Что это?
– Убрус[3] с отпечатком лица покойного. Есть еще плащаница, в которую завернули Иешуа, – ответил арифматреец. – Нужны они тебе для следствия?
– Вон! Пошел вон отсюда! – заорал тарсянин, смахнув со стола и сверток, и терновый венок. – Вон!
Иосиф, сохраняя размеренность и спокойствие, удалился.
Шаул же был раздираем внутренними противоречиями. Уже второй допрашиваемый кряду сводил его с ума. Кому верить? Во что верить? Проще всех убить, чем допрашивать. Но сколько же крови было на этих руках, начиная с шести маленьких щенков, убитых им в далекой юности…
Глава 5
Откровение красавицы Мары
Когда в комнату к Шаулу римляне втолкнули Никодима, дознаватель стоял в оконной нише, подставив лицо сквозняку. Молодой и пугливый Никодим, как ни странно, тоже был членом Синедриона и… тайным учеником Иешуа. Но все тайное когда-нибудь становится явным. Информация об иудее, потворствующем сектантам, дошла и до Шаула.
Никодим сел на трехногий табурет перед столом, пытаясь движениями своими походить на размеренного Иосифа. Получалось довольно забавно, словно трехлетний малыш в коротеньких детских шортиках пытается надеть на голову шляпу своего отца-великана.
– Знаешь, кого я ищу? – грозно спросил Шаул, полуобернувшись и уперев руки в бока.
– Да, – односложно ответил Никодим, но голос его все равно успел дрогнуть. Угрожающий вид раввина сделал свое дело.
– Назарянин жив?
– Д… Да, – заикнулся юный горожанин.
– Откуда знаешь?
– Сказал друг… друг моего друга.
Шаул остался в оконной нише, вертя пальцами серебряный сестерций с профилем императора Тиберия.
Тщедушный, еще безусый Никодим смотрел на дознавателя как на злого демона, которым его пугали в детстве.
– Что именно сказал друг твоего друга? – строго уточнил Шаул.
– Что
Льняной платок.
