толкования законов. Но все эти недостатки не в состоянии подорвать несомненного научного значения, которое имеет «Русское гражданское право».
Научная самостоятельность автора обнаруживается на первых же страницах его курса, в вопросе о пределах гражданского права. Здесь Мейер высказывает взгляд, противоположный не только обычным до того времени утверждениям русских юристов, но и общепринятому в западной науке воззрению. По его мнению, неправильно видеть содержание гражданского права в семейственных и имущественных отношениях, предмет этой науки должны составлять только последние. «Имущественные права имеют самостоятельный характер, резко отличающий их от других прав, и следовательно должна быть особая самостоятельная наука об имущественных правах, которую мы и называем гражданским правом» (с. 6). Что касается включаемого обыкновенно в гражданское право учения о семейственных отношениях, о браке, об отношениях между родителями и детьми, о союзе родственном и опеке, то это, по мнению Мейера, объясняется исторически, традициями, перешедшими от римских юристов. Последние, разделяя право на jus publicum и jus privatum, клали в основание этой классификации отличие частных отношений от общественных, причем «в сферу частного права должны были войти, конечно, и учреждения семейственные». С разрушением власти римской на Западе, утратило там значение и jus publicum. Но jus privatum сохранило силу в новых государствах Западной Европы и получило также название jus civile, название, означавшее прежде всю систему римского права. Этот аргумент был впоследствии повторен Кавелиным и встретил достойное возражение со стороны г. Муромцева. Исходя из указанного взгляда на содержание гражданского права, Мейер семейственные отношения распределяет между другими науками. «Так, брак с точки зрения христианской религии представляется учреждением религиозным: условия заключения брака, само совершение его и расторжение определяются постановлениями церкви. Потому и место учению о браке – в системе канонического права. Юридическая сторона отношений между родителями и детьми заключается преимущественно в родительской власти, и следовательно прилично поместить учение о ней в государственном праве» (с. 5). Совершенно последовательно Мейер утверждает, что «действие как предмет обязательства должно быть таково, чтобы его можно было свести к имущественным отношениям», что действие это всегда должно представлять имущественный интерес (с. 353, 357, 382), что опека может занять место в системе гражданского права лишь настолько, насколько она касается имущественных отношений» (с. 620). Несмотря на такой теоретический взгляд, Мейер вводит в свой курс и семейственные отношения, делая уступку общепринятому приему и педагогическим соображениям.
Мнение об имущественном характере гражданского права, как известно, встретило сочувствие среди русских юристов. Мы рассмотрим позднее судьбу этого вопроса, поднятого Мейером, когда перейдем к Кавелину. Заметим здесь
