что делала Вер в этот момент – это стояла напротив с открытым ртом, распахнутым в идеальной форме «О» и источающим такой пронзительный визг, что позавидовал бы даже ультразвуковой свисток для собак. Она кричала, и крик этот был неестественным, острым и смертельным. Так наверняка кричат демоны, пришедшие из самого ада.
Верити замолчала так же внезапно, как и сошла на подобный вопль. Боль отступила, и я съежилась, ловя себя на мысли, что больше не слышу ничего, кроме несуществующего звона. Прижав к ушам пальцы, я поморщилась, когда кончики их тут же сделались мокрыми и липкими. Вытерев с щек кровь, потекшую из барабанных перепонок, я запрокинула голову и увидела, что Верити уже стоит в паре метров от меня, по пути выпустив из рук любимое сиреневое одеяльце.
Нож.
Я опустила взгляд на свою пустую ладонь и едва не задохнулась от ужаса.
Я потеряла нож!
Верити шла медленно, – так, словно с трудом волочила ноги, – и продолжала вопить. Лишь сейчас, оказавшись от меня в паре метров, она вновь замолчала и, осознав, что это, быть может, мой единственный шанс, я принялась судорожно озираться по сторонам.
Вер приблизилась ко мне почти вплотную, когда я все-таки смогла дотянуться рукой до блендера, свисающего на проводе с тумбы.
Один удар сердца – одна секунда. Одна секунда – моя попытка остаться в живых.
Звон в ушах прошел, как по щелчку пальцев.
– Я п-помогу тебе ус-снуть, – прошептала Верити и, когда она наклонилась ко мне, чтобы завершить начатое и оказать свою «помощь», я резко вскинула вперед руку, с такой скоростью и резкостью, что острые винты вошли в шею Вер почти до гортани.
Ее кровь брызнула на меня, и эта кровь не была горячей, какой должна была быть. Да, она была жидкой, но при этом чудом оставалась холодной, вязкой, противной… И при этом все-таки не свернувшийся. Невозможно! Но еще противнее мне сделалось, когда Верити, издав характерный надрывный звук, вдруг оскалилась и снова потянулась ко мне, даже не пошатнувшись.
Я закричала в тот самый момент, когда раздался выстрел. Затем еще один. И еще. Выстрелы растворились в моем визге, а затем затихли.
Несколько дыр во лбу Верити пустили темный фонтан такой же ледяной и мерзкой крови, как и та, что все еще текла из ее проткнутой шеи. Вер, наконец, застыла и, больше не издав ни звука, опрокинулась на спину за плитой. Я тут же подогнула ноги, боясь касаться ее даже носком обуви, и перекатилась на спину.
Выстрел раздался так близко, так громко, словно звучал прямо над моим и без того настрадавшимся ухом. На самом деле так оно и было: оторвав взгляд от тела Вер, которое вдруг посерело и покрылось ожогами сначала по рукам, а после и по всему телу, заставляя тлеть даже полосатую пижаму, я подняла глаза к разбитому окну, располагающемуся прямо над моим затылком.
Из него, приподнимая ажур декоративной шторки,
