может быть ещё и попытка принять персональный опыт кого-то другого. Если это книга Быкова о Пастернаке или, к примеру, Белякова о Гумилёве – это ещё одна радикальная попытка отвлечься от личного опыта и погрузиться в опыт иного бытия, иной жизни. Здесь, по сути, плацдарм оказывается гораздо более локальным.
В-третьих, кризис преодолевается движением прозы в сторону дневника, эпистолярий, репортажа, путевого и портретного очерка, трактата или их комбинации. Так, Вячеслав Пьецух при всем его кажущемся консерватизме вписан в актуальный тренд: он, по сути, пишет письма в никуда; такова природа его зрелой прозы.
Усталость литературы вымысла. В современном мире типичное как предмет литературы утрачивает важность: жизнь состоит из нетипичного, типичное отодвинуто на периферию общественных процессов. Сегодняшняя реальность оставляет очень мало пространства для объективированного повествования. И то, что было связано с типом, с типическим, с социальными нормами – это не вызывает большого интереса, – а если и вызывает, то не литературными средствами эта жажда утоляется. И писатель и его аудитория исходят из того, что современная жизнь не вмещается в какие-то стандартизированные рамки – по крайней мере, в том виде, в каком она может быть описана литературными средствами, – а следовательно, традиционные жанровые форматы избирательно строятся – на основе личного опыта автора, так или иначе опосредованного.
Альтернатива этому кризису – нон фикшн. С таким трендом связано главное, кажется, литературное событие последних лет: присуждение Нобелевской премии Светлане Алексиевич. Как говорится, не ждали.
Из недавних ярких явлений назову новую документальную прозу Натальи Громовой. Продолжается и расцвет публицистики – на фоне, который, впрочем, делает публицистическое высказывание странным опытом дегустации усугубляющейся, сгущающейся абсурдности жизни.
Фэнтези, гротеск, бурлеск, гиньоль – еще одно, экстремальное, средство от вялости в пределах фикшна. Необычность в литературе не всегда оправдана. Но почему бы не «Вера» Александра Снегирева или не стилистический экстрим еще одного автора нового поколения, Сергея Павловского, две книги которого выпустило издательство «Геликон плюс»?
Кризис лирического высказывания. И в прозе, и в поэзии. В этом высказывании слишком много вялости, инерционности. Скромен масштаб лирического героя/автора. Если из душевного опыта вычесть профетизм и юродство, то останется скорей всего самодовлеющая инфантильность, что мы часто и имеем как данность.
Ответ на третий кризис – десубъективизация письма. Самый яркий текст в мастер-классе «Дружбы народов» на форуме молодых писателей России и Зарубежья-2015 – книга о Казани Булата Ханова. Город у него живет как будто сам по себе. Без участия автора, причудливой, фантасмагорической жизнью в очень узнаваемых декорациях.
