«солидности» той или иной организации. Но гражданский оборот – не «ярмарка тщеславия», а совокупность юридических действий, за результаты (последствия) которых необходимо отвечать всем имеющимся имуществом. Для исключения или ограничения такой ответственности физических лиц и предназначена гражданско-правовая конструкция юридического лица, правовой статус которого прежде всего должен четко определять, каким образом организация может участвовать в гражданском (имущественном) обороте и каким имуществом она при этом отвечает по своим долгам перед своими кредиторами, а не какими благими намерениями и целями она руководствуется в своей деятельности и при каких условиях она может рассчитывать на бюджетную поддержку.
С этой точки зрения не имеют правового (во всяком случае, гражданско-правового) значения, а следовательно, и не могут служить юридическими основаниями для выделения самостоятельных видов юридических лиц цели и сфера деятельности того или иного некоммерческого объединения лиц, ибо во многих случаях они выходят далеко за рамки предмета гражданского права, а для их достижения и/или осуществления иногда вообще не требуются права юридического лица. Поэтому общественные организации и ассоциации (союзы) принципиально различаются лишь тем, что первые отвечают по своим обязательствам только собственным имуществом (абз. 2 п. 2 ст. 123.4 ГК), а вторые в некоторых случаях могут действовать под субсидиарную ответственность своих членов (ср. абз. 3 п. 3 ст. 123.8 и п. 2 ст. 123.11 ГК), что увеличивает имущественную базу их ответственности перед кредиторами. То обстоятельство, что в составе общественных организаций могут находиться только граждане (физические лица), а в составе ассоциаций могут быть как юридические, так и физические лица (в любых сочетаниях), с гражданско-правовых позиций не имеет принципиального значения, ибо имущественная база обоих этих видов юридических лиц формируется (в основном за счет членских взносов их участников) и используется в обороте (по решению их соответствующих органов) одинаково. Это говорит об искусственности их разделения и во всяком случае свидетельствует о возможности унификации их правового статуса в одну организационно-правовую форму (по типу германского Verein’а).
Упоминание же в подп. 2.1 п. 3 ст. 50 действующего ГК РФ такого самостоятельного вида юридических лиц, как «общественное движение» (кстати, появившееся год спустя после внесения изменений в текст его гл. 4), которое, как прямо следует из норм ст. 123.7–1 ГК РФ, с гражданско-правовых позиций ничем не отличается от общественной организации[118], можно считать типичным для нашего законодательства проявлением отмеченного выше «синдрома солидности». Сказанное полностью относится и к реестровым казачьим обществам (подп. 5 п. 3 ст. 50 ГК РФ и ст. 6.2 Закона об НКО). Их сфера и цели деятельности, а также особенности субъектного состава, указанные в п. 1 ст. 123.15 ГК РФ в качестве признаков их правового статуса, в действительности никак
Данное обстоятельство отмечено и в современной литературе (см.: Юридические лица в российском гражданском праве: Монография. В 3 т. Т. 2. Виды юридических лиц в российском законодательстве / Отв. ред. А.В. Габов. М.: ИНФРА-М, 2015. С. 78 (автор раздела – О.В. Гутников)).
