нет».
Глава 2. Уязвимый становится больным
2.1. Первая влюблённость
В свои восемнадцать она смущалась, что ещё ни разу не целовалась. Далёкая от настоящего влечения, она, как многие девочки, любила женоподобных мальчиков. Этакие романтические натуры с мягкими ладонями сводили её с ума, так что её первая любовь – парень девятнадцати лет – был как раз такого типа.
Встреча случилась в парковом кафе. Вероника слушала рассказчиков о третьем рейхе и помешивала остывший кофе. В глазах напротив поочерёдно читались: ненависть – участие – интерес – трепет. Паренёк рассказывал о фильме, как выяснилось, это был один из сотен изученных им фильмов на военную тематику. Наконец, потаённый восторг мелькнул на его лице, и она едва не рассмеялась.
Он говорил:
– И вот момент, когда они уже знали о грядущей смерти и были бессильны, обречены. Патрон в стволе – отсчёт на секунды. Но они до сих пор оставались такими же сильными – это были те, кто прошагал через всю покорённую Европу. Я подумал – сдохните! Так вам и надо! И в этот момент я испытал какое-то двусмысленное чувство…
Тяга молодого человека к военной литературе и кинематографу её не волновала, но на словосочетании «двусмысленное чувство» она в раздумье подпёрла щёку.
По завершению вечера этот парень предложил себя в качестве провожатого, и она согласилась.
Они молча брели вдоль по улице, пока она не спросила:
– Ты бы хотел быть не Игорем, а, например, Адольфом?
– Нет, – рассмеялся он. – Я не расист, не нацист, даже не националист. Я, скорее, историк.
Он попытался объяснить свою противоречивую позицию, но вразумительного ответа не вышло. Ему не хотелось переусердствовать в доводах, потому что отпугивать девушек, по его словам, глупо.
– Виной всему страх, – произнёс он. – Страх перед человеком непосвящённым, перед непониманием. То, что находится на уровне подсознания, нельзя объяснить тому, кто не испытывал подобного. Я ненавижу нацистов за то, что они делали, но они же меня и привлекают – вот и всё.
Веронику мало интересовала вся эта история. Это был симпатичный парень, глаза которого напоминали ей глаза лидера любимой музыкальной группы, и этого было достаточно – голова пошла кругом.
Слова «нацист» и «фашист», которые он так любил использовать в речи, иногда, заставляли её со слезами думать о беде, подло обрушившейся на миллионы невинных, а иногда – о нём – неверно толковать его, как личность. Увлечение это обещало самоуверенность. На деле он кормил её сообщениями, за полгода назначил не больше десятка встреч и осилил поцелуй всего лишь раз. Это случилось через четыре месяца, и этот поцелуй уже не был первым. Печальным вышел её первый поцелуй – её поцеловал первый встречный. Она сама позволила, от отчаяния.
Для любимого она была той, кто является «между делами»,
