не заметившего опечатку в важном документе. В ЦК такое всегда считалось величайшим преступлением. Текст цековского постановления мог содержать любой вздор, любую глупость, и за это никто не отвечал. С опечатками было иначе. В соответствии с партийными традициями форме придавалось большее значение, чем содержанию.
Возьмите, например, строгости с партбилетом. Член КПСС мог быть негодным человеком, бездельником, пьяницей. Другой же являл собой пример для подражания, но стоило ему потерять партбилет, по сути дела кусочек картона, как следовали сюрреалистически суровые оргвыводы. Чтобы уберечь себя от кар партийной инквизиции, члены КПСС принимали самые тщательные меры предосторожности. Женщина – ветеран партии призналась как-то, что всю жизнь проносила партбилет в трусах. Неудобно, но зато за сорок лет ни единого взыскания!
На упомянутом совещании замзав минут пятнадцать орал на несчастного функционера, напоминая, что при Сталине за такие проступки расстреливали. Здесь, кстати, шеф немного ошибался. Я, конечно, не могу утверждать, что Иосиф Виссарионович никогда не казнил за опечатки. Но, по крайней мере, иногда он этого не делал. Знаю доподлинно, ибо в нашем отделе работала пожилая дамочка, которая еще в бытность у власти Сталина допустила в цековской записке тягчайшую ошибку. В слове «Сталин» вместо буквы «т» напечатала «р». И ничего, выжила.
Выжил и функционер, провинившийся в 1980-е годы, но замзав своей тупостью оставил тягостное впечатление. Тупость, правда, не мешала заму заставлять подчиненных сочинять за него многочисленные книги и статьи. Он только подписывал труды, зачастую даже не читая. Был такой случай. К «автору» подводят человека, которого он живописал в качестве героя «перестройки» в одном из «своих» опусов. Напоминают, кто он. А летописец абсолютно не может взять в толк, о чем и о ком идет речь. Он же не читал «собственное» произведение.
Данный замзав отличался, кроме всего прочего, полным отсутствием знаний в области, которую ему доверили курировать. За время общения у меня сложилось твердое убеждение, что он вряд ли был способен найти на карте мира «подотчетные» ему страны (Китай, Корея, Вьетнам и т. п.). Однажды куратор вызывает меня и взволнованным голосом начинает выпытывать, когда Горбачев обсуждал с Фомвиханом вопрос о ликвидации «каких-то военных баз».
Я спрашиваю: «Вы, наверное, имеете в виду не Фомвихана, а Нгуен Ван Линя?»
– А кто такой этот Нгуен Вань?
– Руководитель Вьетнама.
– А Фомвихан?
– Лидер в Лаосе.
– А базы где?
– Наши?
– Я так понял помощника Горбачева, что наши. Или у СССР нет баз?
– Во Вьетнаме есть.
– А в Лаосе?
– Нет.
– Тогда наверняка разговор о вьетнамских. Так вот, – растерянность проходит, и у шефа в голосе звучат привычные нотки хамства, – срочно сделать справку о подноготной вопроса.
Через пару часов доставляю
