не постеснялась бы пройти рядом по улице. А согласился бы он? Он видел ее позор – ее ноги и нижние юбки…
– Царапина у вас на виске подсохла, – сказал Эверт. Он не помнил ее ноги и юбки.
– Я ее травами лечила.
– Бить женщин – последнее дело.
– Я не давала ему повода. Я его не знаю. Два раза видела и все… Вы меня осуждаете?
Осуждать? За что? Эверт не ожидал, что гостья начнет оправдываться. И перед кем? Перед уродом, монстром и гоблином. Эх, если бы не горб, был бы он человеком, и все было бы по-другому, по-человечески. Шевельнулась внутри горечь, собралась было пустить слезу, да он ее задавил.
– Здесь нет вашей вины. Он известный задира. В деревне с ним никто не связывается и не дружит. – Эверт вздохнул. Утешать он не умел. И где бы научился? Его-то никто и никогда…
– Если бы не вы, он бы меня убил.
– Больше он к вам не подойдет. Когда встретит отпор, больше не нападает. Только в лес далеко не ходите.
– Кажется, он вам угрожал? Не следует ли обратиться в полицию? Или хозяину сообщить – про воровство и прочее?
– Не знаю… Кто меня будет слушать? Стив давно темными делами занимается. Но на всякий случай, я написал о его проделках. – Эверт подал неровно сложенный, кое-где запачканный землей листок. Наверху стояло «От Эверта». – Возьмите, мисс. Если со мной что случится, передайте графу.
– Обязательно передам. Спасибо вам. И за клубнику тоже. Никогда такой вкусноты не ела. Я, пожалуй, пойду.
– Хорошо. До свиданья.
Когда она уходила, он не нашел сил отвернуться. Вместе со слезами в глазах вставали картины – каким он мог бы быть, ведь родился нормальным человеком. Вот Эверт, высокий, красивый парень, встает на рассвете погожего дня и отправляется в сад, чтобы набрать роз. Рассвет дарит им глубину и сочность цвета, букет как бы сияет изнутри. Эверт идет по деревне, встречные ахают и спрашивают «для кого такая красота?». Он подходит к Джоан, которая, ни о чем не подозревая, гуляет по дорожке вокруг замка. Он становится на одно колено, подает букет. Она принимает, улыбается, целует его в губы…
Эверт всхлипнул, размазал слезы пальцами – длинными, как у гориллы, взглянул на сына и вспомнил: когда Том был маленький, обнимал его за горб и говорил «вот вырасту, отдам тебе свои силы, чтобы ты выздоровел».
Господи, ну за что?!
8
Эдвард стоял у зеркала и заканчивал утренний туалет. В одной руке он держал белую галстучную ленту, в другой черную, которые с вечера подготовил дворецкий, предоставив хозяину сделать выбор. Вдруг в коридоре послышался быстрый глухой стук каблучков по ковру – кто-то бежал. Не «кто-то», а гувернантка, только у нее имелись каблучки. Не долго думая, Эдвард бросил ленты и вышел в коридор именно в тот момент, когда Джоан пробегала мимо. Она не успела затормозить и врезалась в хозяина, крепко прижавшись к его
