Ана сменила нить лимонного цвета на ярко-голубую. Хуан отметил, что у нее маленькие ловкие смуглые руки и длинные пальцы.
– Были бы вы мне признательны, – сказала она, – если бы я убедила короля сделать вас капитаном, а не кардиналом, как он намеревается?
Хуан вновь вспыхнул, на этот раз от удовольствия. Он знал, что она могущественнейшая дама в Эскориале, что ее расположения ищут более, чем расположения нежной королевы, и что король прислушивается к ней, но он не ведал, что она считает его благодарность полезным политическим приобретением.
– Я был бы благодарен вам всю мою жизнь, – искренне сказал он.
– Карлос скоро прибудет ко двору, – ответила она. – Попросите его поговорить с королем, и я поговорю с ним тоже.
– Я желаю усмирить морисков, – просто сказал Хуан. – Я желаю прославить Всемогущего Господа, принеся Крест в Африку.
– Карлос будет отправлен против мавров.
Он ответил открыто презрительной улыбкой.
– Карлос болен. Карлос никогда не сможет быть сильным.
– Он исцелен. Благодаря помощи или Богоматери из Аточи, или брата Диего.
– Господи! Но он не смог бы выступить против мавров.
– Будет так, как прикажет король.
– Он будет королем, – завистливо сказал Хуан. – Королем!
Его глаза расширились и заблистали, затем он потупил взор.
– Впрочем, – добавил он, – кто знает, какая судьба его ждет?
Он поднялся и прижал к губам алые цветки. Его смуглая кожа все еще полыхала румянцем, а прекрасные губы изогнулись в улыбке. Его молодое тело было крепким и гибким, как натянутый лук, сталь и золото ордена Золотого руна засияли подобно языкам пламени, когда солнечный свет, проникающий через маленькое окно наверху, упал на его грудь.
Донья Ана одобрительно и расчетливо смотрела на него.
Дон Фелипе был велик, его боялись, но никогда не любили. Карлос оскорблял всех, кто приближался к нему. Новорожденный ребенок королевы был девочкой. Лишь личности, подобные дону Хуану, их юность, изящество и величие, могли служить опорой неслыханной и масштабной политике Испании.
Принцесса Эболи это понимала. Она признавала могущество террора, но она также верила, что, помимо страха, существуют и иные пути воздействия.
Ее острый глаз видел в сыне Карла Пятого качества самого блестящего принца в Европе, а в сыне герцога Пармского отчасти тот же блеск и вместе с тем развитый интеллект.
– Хуан, – сказала она мягко, – пока вы помните о покорности Всемогущему Господу и о своем долге по отношению к королю, я на вашей стороне.
Она поднялась, и серебряные ленты, которыми были оторочены воланы ее пышных юбок, блеснули вокруг нее, как блики света на воде.
– Всегда повинуйтесь королю, – добавила она.
Его искренние глаза встретили ее расчетливый взгляд.
– Разве я смог бы быть настолько подлым, чтобы пойти на предательство? –
