предмет моего нескончаемого обожания, а затем и дружбы на всю нашу взрослую жизнь.
Глава 5. Похороны
Похоронный марш, сопровождающий траурное шествие, время от времени звучал на улицах Одессы. Все знали и узнавали его с первых же звуков, потому что он один-единственный представлял собой музыкальный репертуар гражданских похорон.
– Ре-ре-ре-ре, фа-ми-ми-ре-ре-до#-ре[33], – грузно шагала его мелодия среди нас, живых, занятых своими обычными делами. Кто-то в эти минуты обедал, кто-то спешил на работу, кто-то щёлкал семечки на дворовой скамейке, а кто-то ждал троллейбус, сидя на остановке. Дети делали уроки, слонялись без дела по дому, мальчишки гоняли туда-сюда, девочки прыгали, играя в классики. Но, чем бы ни были заняты взрослые и дети, заслышав знакомую мелодию, все бросали свои дела и, выскакивая на улицу, собирались на краю тротуара поближе к траурной процессии, любопытствуя узнать, что случилось и с кем. И совсем неважно, знали ли люди покойного при жизни или нет, с сочувствием глядели на рыдающую семью и друзей покойного, провожая глазами процессию, пока она не переходила на следующий квартал. Пройдя за покойником свой квартал или максимум следующий, они возвращались к своим делам, забыв о чьём-то, кратко виденном четверть часа назад, горе.
Украшенный цветами и венками гроб обычно стоял на открытом грузовике с откинутой задней стенкой. А за грузовиком пешком шли близкие, семья, друзья и просто знакомые, знавшие покойного или его семью. Иногда венки с чёрными лентами по сторонам несли в руках. А на лентах писали посвящения «От семьи Ивановых»… или «Любимому…».
Покойник был полностью открыт на всеобщее обозрение, чтобы мир живых мог проститься с покинувшим этот мир человеком. Нам, детям, коротеньким зрителям, он был совсем не виден. Но охватывающее нас какое-то странное шаловливое любопытство заставляло проявлять чудеса изобретательности, лишь бы удалось увидеть лицо виновника траурного шествия. Мы залезали на скамейки, сталкивая оттуда тех, кому уже повезло увидеть и насмотреться, влезали на ограды, заборы и деревья, тянулись на цыпочках между голов взрослых, лишь бы увидеть и удовлетворить своё любопытство. Падали, разбивая в кровь коленки, и ссорились за своё место на скамейке.
Но, если марш заставал тебя дома, то самое верное дело – выскочить на балкон, откуда открывалась панорама всего происходящего действа. Где-то в глубине души сидело восторженное осознание своего преимущества перед толкающимися на скамейке друзьями. С высоты можно рассмотреть и остренький нос, и восковой бледности лицо, сложенное в определённую гримаску. Однажды я видела покойника с широко открытым ртом, зачем-то начиненным ватой. Казалось, что этому человеку в конце его борьбы за жизнь не хватало воздуха. Но причём здесь вата?
– Какое тебе дело? – спросите вы.
– Никакого, – отвечу я.
Мы оба будем правы. Но дискуссия-то на запретную тему уже началась! Дискуссия двоих о беззащитном третьем,
Мелодия Похоронного марша вышла из-под пера польского композитора Ф. Шопена. Она впервые была использована на его собственных похоронах и с тех пор стала международной классикой похоронных процессий.
