рассуждения талантливого евнуха-армянина, самостоятельно изучившего бухгалтерию, были ему давно известны. Внешне они выглядели очень привлекательно, но против единой налоговой системы немедленно восстали бы как населявшие страну племена, так и знатные ханы. Война – другое дело, она проста и всем понятна. И, отпустив евнухов, терзаемый сомнениями Фетх-Али отправился туда, где душа его всегда находила успокоение.
Агабеим-ага приветствовала шаха своим мелодичным нежным голосом, и, глядя на ее прелестное лицо, он пожалел, что уже почти две недели к ней не заглядывал. Тихо покачивая головой, она слушала его сетования, аромат кофе, изящно расставленные на столе хрустальные вазочки с измельченными орехами, сладостями и сушеными фруктами напоминали о том времени, когда молодая жена будила в нем жгучее желание. Увы, так навсегда и погребенное в тайниках души.
– Мой сын нерешителен, – жаловался шах на Аббас-Мирзу, – разве тех средств, что я позволил ему потратить на перевооружение моей армии, не достаточно было, чтобы превратить ее в сильнейшую в мире? Но что вместо этого? Известно ли тебе, что он отправил посланника к Ермолову в Тифлис, чтобы уступить ему земли Ереванского ханства на берегу озера Гокча (Севан)? О, Аллах, почему ты дал мне столь слабого сына!
Агабеим-ага с трудом сдержала улыбку. О переговорах Аббас-Мирзы с Ермоловым ей сообщил Манучехр-хан, она прекрасно знала, что уступать русским Аббас-Мирза ничего не собирается – в обмен на малонаселенные земли Ереванского ханства он хотел получить участок плодородной карабахской земли на границе с Россией. Все делалось с ведома Фетх-Али-шаха, который, ко всему прочему, хотел досадить Ереванскому Гусейн-Кули-хану, отобрав у него земли руками русских – в последнее время хан возгордился до того, что вообще перестал платить подати Тегерану. Однако шаху нужно было излить душу и побрюзжать, Агабеим это понимала.
– Аллах был милостив к повелителю, дав ему множество прекрасных сыновей, и шахзаде – прекраснейший из них.
От ее мягкого ласкового тона, Фетх-Али расслабился и почувствовал себя лучше. Его прекрасная сердцем первая жена права, он действительно наделен сыновьями сверх меры – даже считать перестал, когда их число перевалило за сотню. И шахзаде тоже потомством не обижен, каджары – крепкое и плодовитое племя. То ли дело султан, нахально присвоивший себе титул повелителя правоверных, – в его гареме сыновья мрут, как мухи, кажется, теперь осталось в живых только два сына. Согретый сей приятной мыслью, шах даже изволил улыбнуться.
– Расскажи мне, что ты делаешь сейчас, моя Агабеим, – попросил он, заметив две стоявшие на маленьком столе у окна шкатулки, – готовишь кому-то подарки?
– Повелитель прав, как всегда. Шахзаде сообщил мне, что день свадьбы царевича Александра с дочерью ереванского мелика Саака уже выбран, я считаю, что жениху и невесте следует преподнести дары, подобающие царственным особам.
Фетх-Али одобрительно
