обрадовался.
– Сделайте такую милость, барыня! Мне как раз в Тулу нужно – с купцами насчет цен на овес сговориться, – так вы уж приглядите за ней.
– Не тревожься, Кузьма Ильич, езжай спокойно и делай свое дело.
В день отъезда он привел жену к княгине, и та велела Дарье ночевать в гардеробной, куда войти можно было лишь из господской спальни, а днем делать несложную работу в девичьей под надзором вдовой ключницы Аксиньи. Последняя строго следила за девками, не допуская никакого баловства, но при этом была женщиной незлой.
– Не понесла еще? – добродушно спросила она, зорко оглядывая тоненькую фигурку стоявшей перед ней с опущенными глазами девочки-жены, и утешила: – Ничего, понесешь, так Кузьма Ильич, небось, не станет тебя боле запирать. А теперича с девками в девичьей сиди, кружева плети, дело нехитрое.
Однако месяцы шли, а Дарья все никак не беременела и во время частых отлучек мужа по-прежнему плела кружева в девичьей. Теперь взгляд Хохлова, остановившись на жене, часто мрачнел, он говорил с ней резко, порою бывал груб, а она испуганно, ежась от слов мужа, все ниже и ниже опускала голову.
Миновал год, после долгой осады в декабре 1761 года русскими войсками под командованием графа Петра Румянцева (русский фельдмаршал, предположительно сын Петра Первого) взята была крепость Кольберг, а после Рождества Россию потрясло известие о кончине императрицы Елизаветы Петровны. В феврале новым императором Петром Третьим подписан был манифест «О вольности дворянства», освобождающий русских дворян от обязательной военной службы, а спустя месяц княгиня получила письмо от мужа. Оно было коротким и нерадостным – князь Вадбольский сообщал жене, что решил выйти в отставку и скоро возвращается домой.
Глава первая
Семилетняя война окончилась непонятно и обидно для русского общества. После смерти императрицы Елизаветы Петровны вступивший на престол Петр Третий в доказательство своей преданности прусскому королю Фридриху отозвал войска из Пруссии и лишил Россию всех плодов победы. И потянулись домой несостоявшиеся победители, униженные и недоумевающие.
Князь Сергей Иванович Вадбольский, генерал-поручик в отставке, возвратился из Пруссии в апреле 1762 года, пребывая в сильно подавленном состоянии. Большую часть времени он проводил в кабинете, сумрачный и молчаливый, однако иногда, будучи в легком подпитии, прохаживался вдоль гостиной и в сердцах кричал сидевшей у окна с рукодельем жене:
– Берлин взяли, сам Фридрих пред нами дрожал! Государыня-матушка Елисавет Петровна повелела: «быть посему», и побежденные пруссаки на верность России присягнули! А теперь что? В единый миг перемирие, новый государь себя слугою, чуть ли не рабом Фридриховым объявил, и все, что нашей кровью было завоевано, Фридриху обратно даром отдал!
– Государь дан нам Богом, – тихим и ровным голосом возражала княгиня Марфа Ефимовна, – и не нам его судить.
– А ты
