думалось мне, ни к чему. За этим предвечерним кофе с гренками сосед мой вновь заговорил о том, что уже сутки ему не давало покоя. Теперь он не возмущался, не махал руками, говорил спокойно, как будто боясь спугнуть вот-вот готовую открыться истину.
– Пока отец был жив, – тихо говорил сосед мой, высматривая что-то в чашке с кофе, – мать никогда не вмешивалась в наши с женой ссоры. Дело, мол, ваше, семейное… А после его смерти даже огорчаться стала из-за наших скандалов: «Ну что вы никак не поделите, – спрашивает, – чего все ругаетесь, злобитесь?.. Ведь не чужие же…»
Петр резко ставит на стол еще полную чашку. Видимо, затем, чтобы развести в недоумении обеими руками:
– Выходит, надо мужику загнуться, чтобы жена и дети поняли, что был он не чужим?.. – Но, разведя было руки, он левую прижал вдруг к груди, замолчал, будто прислушиваясь, что там внутри у него, потом, успокоенный, опять потянулся за сигаретой.
«Ну и вопросик!» – думаю я, не придав значения этому известному всем жесту. В лоб, что называется, по существу. Проблему эту – как научиться ценить человека – уж пару тысяч лет и мудрецы решить не могут. А если и пытаются, то кто их слушает? Мы чуть что – с упреком не задержимся. Да еще и оправдание себе сразу отыщем. Жизнь, мол, сложная, время – скверное, на работе заездили, нервы вымотаны… Ну и так далее.
Не раз еще схватится Петр за сердце, задохнувшийся, зафлажкованный проблемами без решения. Клятый, руганый, виноватый перед всеми лишь за то, что терпелив. Иногда матюгнется в сердцах, хлопнет дверью, уйдет в свой подвал. То ли выпьет там, то ли дровину какую распилит-обработает, злой на всех – от семьи до правительства. А через час-другой воротится в дом с резким запахом водки ли, опилок ли. Сдюжил. И вновь молчком, набычив шею, потянет свою лямку. Потому что не на кого ее перекинуть. Знает одно – должен! Больше некому.
Недавно, с год уже, пожалуй, друзья мои уехали из нашего дома. Разменяли квартиру, разъехались с матерью. Живут одни. Но через знакомых общих и друзей доходят слухи: чаще выпивать стал Петр…
Возвращенец
Мой собеседник – в недавнем прошлом инженер одного из многочисленных волгоградских НИИ. Мы с ним давно знакомы, но не близко. Друзьями не были. Встречаясь, здоровались, перебрасывались парой-тройкой дежурных фраз о делах, работе, детях. Года три я не видел его, но очень-то не переживал: мало ли по каким причинам исчезает человек из поля зрения. А недавно вдруг встретил на улице и по-прежнему, раскланявшись или кивнув на бегу, поспешил бы по своим делам, но радость его при встрече со мной была на удивление велика и искренна: после обыкновенного рукопожатия он вдруг крепко обнял меня, как очень близкого и дорогого человека.
– Вот вернулся, – будто с душевным облегчением ответил он на мое обычное «как дела».
– Откуда? – полюбопытствовал я без особого интереса: такая уж ли редкость сегодня, когда кто-то откуда-то
