style="font-size:15px;"> – Ника…
Женщина вышла из спальни и, захлопнув за собой дверь, сразу поникла. Давно она так не расходилась. «Лишь бы дети не проснулись»,– Ника тихонько зашла в детскую и убедилась, что близняшки спят крепким, безмятежным сном. «Они ведь тоже без ума от Оли. Толкаются, лишь бы первой сесть к ней на колени,– Ника не удержалась от улыбки.– А эти два… великовозрастных чучела тянут одно и тоже – заслужила, поделом… Как вообще можно радоваться чужому горю?»
Женщина бесшумным призраком прошла в гостиную и уселась на диван. «Заслужила, как же,– раздраженно роилось у нее в голове.– Как заслужила, так и отстрадала. Разве Этьен был с нами, когда она…»
Ника осеклась. Крутанув головой, она посмотрела на дверь, ведущую в спальню подруги.
– …сделала свой выбор… Невзирая на последствия…
Ника не вспоминала, но память сама утащила ее в тот горький, обидный, волнительный, день…
Июнь, 1914
Двадцатидвухлетняя Ника, едва окончившая Парижскую Консерваторию с отличием, приехала в Цюрих с Этьеном – представить отцу будущего мужа и отдохнуть от шумной парижской жизни.
В один из дней на пороге дома возник Иван Павлович Самарцев – бывший терапевт из питерской больницы; добродушный, необъемный толстяк с густой бородой и усами. Он всего час как сошел с поезда, ведущего из Парижа.
– Мадмуазель… или уже мадам Николь?– обняв девушку, он слегка коснулся ее щеки. Этьену хватило крепкого, почти медвежьего рукопожатия.– А вот и Кирюша,– склонившись, он добродушно посмотрел на маленького темноволосого мальчика с большими темно-карими глазами, протянул ему коробку дорогих конфет.– Это вам всем. Ну а мне с вашим отцом…– Самарцев хмыкнул, выхватывая из-за пиджака бутылку хорошего английского бренди.– Где он, кстати?
– В кабинете, как всегда,– ответила Ника.– По уши в работе.
– Работает? Как не стыдно – ведь сегодня воскресенье!
Неловкие шутки не смогли скрыть его волнения и странной тоски в глазах. Завалившись в кабинет, Самарцев прикрыл дверь так, что приложившись ухом к щелке, можно было слышать все происходящее.
– Александр Николаевич!
– Иван Павлович?
– Батюшки, да вы смотрите на меня, как на призрака!– толстяк расхохотался.– У вас стаканы есть?
Бутылка звучно приземлилась на стол.
– Найдутся,– сдержанным тоном ответил Арцыбашев.– Что за повод?
– Не самый лучший.
Ника отослала Этьена и Кирилла, а сама встала возле двери, ловя каждое слово. Самарцев рассказывал, как ему с супругой отказали в визах; как Жанна (так звали его жену) подняла в посольстве скандал, и их едва не арестовали за нарушения порядка.
– А о каком порядке может идти речь?– спрашивает Самарцев.– Вот-вот война начнется, а они…
«Война?!– Ника испуганно вздрогнула.– Когда, с кем?»
– Тише, пожалуйста,– прервал его тираду вечно спокойный, с ледяными нотками
