ТРЕТЬЯ НАША КВАРТИРА
В декабре 1920 года поезд прибыл в Москву на Киевский вокзал. После пяти дней, проведенных в поезде, после всех приключений мы были совершенно измотаны и смотрели на невообразимую суету и неразбериху, царившие на вокзале, довольно безразлично.
- Теперь скорее домой.
Это были первые слова, произнесенные отцом за целый день. Последнюю часть пути он и мама просидели, прижавшись друг к другу, молча и не двигаясь. Иногда они перешептывались, но настолько тихо, что даже я, бывшая очень близко, не могла уловить, о чем они говорили. Мне выпало счастье заполучить всю полку для себя, и я воспользовалась случаем и, устроившись поудобнее, растянулась и заснула, убаюканная монотонным, наводящим сон постукиванием колес и покачиванием вагона. Но даже в полубессознательном состоянии, сонная, пробудившись от дремы по той или иной причине, я дергалась и протягивала руки, стараясь прикоснуться то к маме, то к папе для пущей уверенности, что они рядом. Чувствуя исходившее от них тепло, я снова засыпала.
Проехав через территорию, подвластную Нестору Махно, мы въехали в область, находившуюся под контролем Симона Петлюры, командира другой банды, державшего под ружьем многотысячную армию, со штабом в Киеве, а затем оказались на территории, оккупированной австрийскими войсками, которые сражались с большевиками. В этот период Гражданской войны Австрия захватила значительную часть Украины. Но мы благополучно пересекли опасные зоны и оказались на территории, контролируемой большевиками. Больше никто не врывался в вагоны и не требовал от пассажиров выложить деньги и драгоценности, никто не угрожал расправой за неповиновение. Время от времени поезд останавливался, но эти остановки были короткими, и мы уже не вздрагивали от страха, увидев в открытую дверь физиономию очередного вооруженного человека.
- Все будет лучше. Должно быть лучше, - бормотал отец, спеша за носильщиком, который вел нас к стоянке экипажей. Площадь перед Киевским вокзалом была запружена людьми, но она выглядела иной по сравнению с той, которую я запомнила из прошлых приездов в Москву. Экипажей было мало, и кучера с истощенными лицами в убогой одежде и рваных шапках производили жалкое впечатление. Правда, я заметила несколько автомобилей. Впервые в жизни я увидела эти великолепные машины, и отец мне пояснил, что это такое. Когда они сигналили, толпа расступалась, позволяя им проехать, а после провожала их глазами. Мы погрузились в экипаж и отправились на нашу квартиру, которая находилась на Поварской улице.
Три года назад, когда началась революция, родители покинули Москву и уехали на Украину в имение дедушки, потом мы переехали в Крым. Никто не знал, как обернутся события в Москве, и родители решили переждать неопределенный и драматический момент вне ее пределов. Как и большинство людей их круга, они верили, что бунты и забастовки прекратятся и порядок восстановится.
У отца в Москве были родственники, которые, несмотря на демонстрации, стрельбу, звучавшую рядом с их домом, даже баррикады, отказывались уезжать. Но за эти годы мы не получили от них ни одного письма. После начала революции почта работала нерегулярно, телеграммы вообще перестали
