сказал Виктор, подойдя к скамье.
– Ее можно спасти. Она должна жить, Витя!
– Она не дышит. Слишком поздно, Вова.
Старик сидел неподвижно, будто сам умер вместе со своей женой. Непонятно было, то ли он рад, что освободился от оков рабства, то ли расстроен, что это произошло. «Очень загадочный человек, этот Юра», – пронеслось у Виктора в голове, а потом ему почему-то вспомнился священник Иван из Ярославля. Они бы подошли друг другу.
Машина скорой помощи приехала почти сразу, что удивительно, ведь Новый год уже через каких-то пятнадцать минут. Старушку погрузили внутрь, и ее муж, кряхтя, взгромоздился рядом с ней. Новый год встречать они будут вдвоем.
«Семейный праздник», – усмехнулся старший Снегирёв.
– Пошли домой, Вова, – Снегирёв мягко опустил брату руку на плечо, и почувствовал, как тот дрожит то ли от холода, то ли от настоящего ужаса. – Не на что здесь больше смотреть.
– Чик-пах и готово…
– Что?
Вова посмотрел на старшего брата испуганным, растерянным взглядом, приоткрыв рот, и в этот момент могло показаться, что он совершенно лишился рассудка.
– Вот тебе и жизнь. Непредсказуемая. Может, и я скоро умру, Вить? А? Я ведь тоже умру. И ты умрешь. Мы все умрем!
Вова, заходя в квартиру, откуда на него сразу же пахнуло теплотой и ароматом разнообразной еды, все еще паниковал и никак не мог успокоиться. Виктора это раздражало. Неужели он настолько слаб характером, что не может принять вещи, от него не зависящие? Да, люди умирают, люди рождаются, это вечный круговорот, не значащий в этом мире совершенно ничего. Есть ли вообще, в таком случае, смысл о чем-то заботиться, за что-то переживать, чего-то бояться, кого-то любить, если все эти вещи, включая тебя самого, канут в небытие?
Владимир тяжело опустился на диван, направив взгляд в пустоту. У него на ресницах таяли мелкие снежинки, и казалось, что он на самом деле плачет. Щеки раскраснелись и теперь отчего-то чесались и зудели. Виктор прошел на кухню и незаметно поставил бутылку виски на грязную тумбочку, где валялась содранная с колбасы дурно пахнущая кожура.
Снегирёв облокотился на подоконник и, открыв окно, закурил. Сквозь пелену ночи пробивался еле заметный оранжевый огонек только что зажженной сигареты, плюющейся пеплом и маленькими искорками. Голодные раскрытые пасти окон прорезали своим приглушенно-желтым светом расстилающийся в воздухе дым.
– Знаешь, Витя, хуже смерти только ее ожидание, – как из тумана, донесся до Виктора тихий, сиплый голос младшего брата, все еще остававшегося в гостиной.
– Хуже смерти только жизнь.
Брат не услышал.
– Президента слушать не будем? – спросил Виктор, войдя в гостиную. На столе остались нетронутыми салаты и нарезка. Еда портилась на глазах. Деньги ушли на ветер.
– Я же сказал, что телевизор не работает.
Виктор
