осушили бокалы до дна.
– Ну, что ж! Как Новый год встретишь – так его и проведешь, да? – улыбаясь, сказал Вова и сияющими глазами посмотрел на старшего брата снизу-вверх. В этот момент он выглядел совершенно как маленький ребенок, ожидающий чуда от каждого момента, от всего, что происходит вокруг.
«Ну уж нет», – холодно подумал Виктор и лучезарно улыбнулся ему в ответ, поправив привычным жестом кудрявые волосы, все еще мокрые от растаявшего на них снега.
– Пойдем, посмотрим на салюты?
– Иди один, Вовка. У меня что-то горло болит.
Выпитая Снегирёвым половина бутылки крепкого виски теперь отдавалась головокружением и странным звоном в ушах. Голова уже раскалывалась, и теперь он понимал, как, должно быть, чувствовала себя Лисичкина со своей мигренью. Брат вышел за дверь, сказав что-то на прощание, но Виктор не разобрал слов. Хотелось спать. Не слушающейся рукой он выбрал в списке контактов мобильного телефона номер Павла Уткина и, прождав пару гудков, сам сбросил трубку. Раз сами не позвонили, значит и он не будет унижаться и поздравлять с праздником людей, которым он не нужен. Через мгновение телефон завибрировал.
– Виктор! – голос Уткина скрипел и скрежетал, так что Снегирёв невольно отодвинул от себя трубку. – Как рад, что ты позвонил! Ты где?
– В Норильске. У нас тут Новый год уже наступил, так что с праздником тебя!
Прилив незабываемой, блаженной нежности охватил Виктора. Уткин, глупый и смешной Паша Уткин, он помнил его, он был рад, он ждал!
– Спасибо, Виктор! У нас только восемь часов еще, я потому и не звонил, ждал. Надеюсь, скоро увидимся, как приедешь, а пока – прости, у нас тут корпоратив на работе начинается.
– А Света? С тобой?
– Нет, но она звонила, спрашивала, где ты. Ей теперь не с кем отмечать этот праздник. Ладно, до связи!
Снегирёв не успел ничего сказать, как раздались гудки отбоя, отдававшиеся у него в ухе глухим звоном. Бедная Лисичкина. Вот тебе и семейный праздник.
Он не помнил, как лег спать, но проснулся на диване, когда за окном уже было относительно светло для Норильска. Первое января две тысячи шестого года. У Виктора дико кружилась голова, его тошнило. В доме до сих пор стояли все эти салаты, и в воздухе витал совершенно отвратный запах испорченной еды. Почему Вова не убрал со стола?
Виктор открыл глаза и тут же закрыл. Снова открыл. Сон все равно пытался взять свое. Как же ему плохо. Его тошнило, и, кажется, прямо сейчас все готово было выйти из него наружу. Нельзя изгадить и без того грязный пол, нужно бежать в туалет. Но, черт, как же он далеко! Виктор боялся, что не успеет. Что на полпути его стошнит прямо в коридоре, и это увидит его младший брат.
– Вова, – прошептал он в надежде, что его услышат, но в квартире стояла тишина.
Он собрался с силами и встал с дивана, побежав прямиком к унитазу. Спустя несколько минут отвратительных мучений, ему стало легче. Намного легче. Он откинул со лба грязные кудри волос и пошел в ванну умываться. Головная боль
