во Христе со мной лично потолковать. Вижу, очами бродишь – воев моих считаешь.
Верша испуганно опустил глаза.
– Считай, не ленись, мне скрывать нечего, – Любим повел рукой вдоль своего лагеря. – Сам-то князя беглого видел? – как бы между прочим добавил он.
– Кого? – якобы не понял паренек.
– Понятно. Назад плыви, я что хотел, уж сказал.
– Тимофей Нилыч вам ничем помочь не сможет, не в его воле, – шмыгнул носом паренек и побежал к лодочке.
Донская вода унесла странного парламентера. Зачем его присылал онузский посадник, Любим так и не понял.
5
На следующий день к полудню с того берега приплыла быстрокрылая ладья. Под любопытные взгляды владимирцев на сушу выбрались десять хорошо вооруженных онузских дружинников во главе с нарочитым мужем на вид лет двадцати пяти. С вздернутым подбородком и сдвинутыми бровями, неспешный в горделивых движениях, разряженный в богато-тканную подбитую мехом мятлю34 новый переговорщик напоминал петуха.
– Сразу бы так, – не преминул высказаться Якун.
– С воеводой вашим говорить желаю, – высокомерно крикнул гость.
«Да что ж вы все здесь носы-то дерете, не били по ним что ли?» – важность онузсцев Любима забавляла.
– Желаешь, так говори, – выступил Военежич, скрестив руки на груди.
– Я Горяй, боярин онузский. Оспода35 вороножская и посадник наш Тимофей сын Нилов тебя в град кличут.
– Опасно прямо в пасть к ним лезть, – зашептал Якун на ухо Любиму, – пусть сами сюда плывут.
Любим посмотрел на манящий правый берег.
– За главного здесь, Якун, остаешься, ежели не вернусь, ждите схода воды, лодки по Вороножу соберите и на приступ идите. Могута, десяток свой бери, со мной поплывете.
Любим не боялся западни, у него сила – хорошо обученное, слаженное войско, это на том берегу за деревянным частоколом должны бояться. Все эти переговорщики, то малые и неприглядные, то не в меру зазнавшиеся – попытка показать легкое пренебрежение и превосходство, отпугнуть от града чужаков. Вот только Любим не из пугливых. Он смело вступил на шаткую палубу чужой ладьи.
Онуза вблизи впечатляла еще больше: добротная деревянная крепость, построенная со всеми оборонительными ухищрениями на гребне выступающего в сторону Дона мыса, в обрамлении рассыпанных у подножия ремесленных и рыбацких лачуг; на пристани рядом с долбленками просушивались на весеннем солнышке несколько стругов36 и еще одна боевая ладья. Деревянный настил от пристани вел к ступеням крутого подъема, карабкался вверх по насыпи и заканчивался небольшой калиточкой в одном из прясел крепостного сруба. Конечно, где-то с запада были и въездные ворота, возможно даже с надвратной церквушкой, но онузский «петух» повел гостей именно к калитке, и здесь стараясь ущемить чужаков – для вас, мол, и черного хода довольно.
Посадские сбегались со всех сторон, разглядывая
Мятля – плащ.
Оспода – боярская верхушка города.
Струг – торговый корабль.
