она встретится со своим… «Кумир» – слово, которое она ненавидит. Произнесла вслух, в зеркало, чтобы было больнее.
– У меня есть кумир, – повторила. Будто вылила на себя холодные помои. Как застегнула на все пуговицы липкую от пота чужую блузку. Противно. Унизительно. Подняла с пола полотенце, швырнула на стул. Да! Кеды, спортивные штаны, бесформенные, с высокими манжетами. Майка, двусмысленный принт, короткая куртка на плечи. Волосы… Нет, даже у тех женщин в стриптиз-клубе волосы были ухожены и великолепны.
Валька каждый вечер ее куда-нибудь звал. В кино, в кафе-караоке, в ночной клуб, на чей-нибудь день рождения. Литера с удовольствием принимала его приглашения. Однажды он притащил в стриптиз-бар. Возбужденная количеством женщин без одежды и естественностью их обнажения, она поцеловала Вальку. Но не в тот вечер и не после она так и не пригласила его в свою спальню. Литера понимала: ее провожает домой, да, друг, но еще и мужчина. Но параллельно выстраивалась и другая логика. Он, да, мужчина, но еще и друг. Что поставить на первое место? Серьезный разговор состоялся, когда он пригласил ее домой на свой день рождения. Литера пришла. Ожидаемые гости так и не появились.
– Ты их не пригласил, – обвинила она. Валька не стал отрицать, и, оскорбленная, она сразила его ответом: – Секс ты мог бы получать и в другом месте.
Проглотив унижение, он ответил достойно:
– Я и получаю.
Он ждал от любимой реальной пощечины. Она лишь хлестнула его сочувственным взглядом. Снисходительным, даже презрительным. И тогда его рука взлетела сама собой. Пощечина состоялась, хотя и больше была похожа на корявую ласку больного аутизмом ребенка. Литера распознала ее и признала. И приняла.
Это полунасилие сблизило. Расставило их по местам. Ее вознесло, его растоптало. Отношения стали идеальными для Литеры. Друг стал просто другом. Встречи, прогулки, разговоры. Друг стал настоящим. Интимные приколы и хохмы без обид, откровения, какими не поделишься и с подругами. Но Валька опять все испортил. Позвал замуж. Намеком, осторожно. Бес пафоса, колен и признаний. Без возможности послать его в концы Вселенной.
Перед Литерой распахивались ворота, за которыми она видела стену. Глухая, гладкая грань гранитной скалы. Выбор – отказ. Согласие – катастрофа. Счастье растопчет грезы о счастье. Буря неоформившихся мечтаний.
Рассуждения подруг были донельзя рациональны. Не понравится – разведешься. Литера видела проблему иначе. Ее возражение было пугающим: а если понравится? А если захочется детей, уюта, чего там еще? Забираться в тупик еще глубже часто кажется выходом.
– А чего ты хочешь сама?
Она не знала. Она понятия не имела. Она стояла перед трюмо в одном бюстгальтере и решала свою судьбу.
Я не до конца понимал, какое чувство должен был испытывать. В этом театре я был незваный, хотя вроде бы
