Я чувствовал, что должен как-то отреагировать.
– Моя жена обожает боксеры.
Мои боксеры. У нас близкий размер бедер. Нет, талии разные, а бедра – как под копирку. Снятые с меня ночью, она надевает их по утрам вместе с моей рубашкой, которая по факту уже не моя, потому что рубашки в последнее время я не ношу. Она надевает их, когда готовит завтрак. Рубашку позже снимает, а в моих боксерах так и уходит на работу. Может, она фетишистка? Или фетишистка-лесбиянка? Да нет. Просто извращенка. В самом лучшем и восхитительном смысле этого слова.
– Тоже женат?
Я усмехаюсь. Акула-молот на мгновение забылась и одним вопросом осветила всю свою биографию. Промолчал. Опомнилась. Ударила хвостом.
– В следующий раз, надумаете приезжать без приглашения – не делайте этого ранним утром.
Я остался один. Сделал оборот вокруг стеллажа, задрав голову. Классики. Вечные постояльцы верхних полок. Шекспир, Достоевский, Рабле, Данте, Пушкин… Древние европейцы. Некоторые переплетены в кожу, золоченый обрез. И тут же собрание Льва Толстого тридцать шестого года в мягких, потрепанных обложениях. Лежать перед ними на желтом диване – привилегия потомка. Засыпать в одной с ними тишине – красивая, но пустая метафора.
Тишина – это не пустота. Это когда нужно усилие, терпение или сосредоточение, чтобы в ней что-то услышать. Вздохи ветра за окном, рваное жужжание мухи, проснувшейся между запыленными стеклами, монотонные шумы, людские и техно, всегда живущие в больших зданиях. Тишина становится тишиной, когда в ней что-то оживает. Звук, который скажет тебе: «Слышишь? Вот она – тишина».
Мне рассказали о тишине тихие шаги. Остановились. Прошли мимо дивана, затихли возле стола. Теперь тишиной стало дыхание молодой женщины. Грудное. Сдержанное. Не глубокое, осторожное. Звук, который окончательно разбудил меня – краткое, не более такта, электронное воспроизведение популярной мелодии. За ним последовал телефонный полушепот:
– Алло… Да. Жду, когда он проснется. Потом поговорим…
Девушка возле стола обернулась. Не красива… Или красива, но лишь по тем французским канонам, что равняют золотые сечения Катрин Денев и угольчатые пики Фанни Ардан в ее далекие девятнадцать. Что отодвигают красоту красоты на тридцать восьмой план. Но глаза, они… В диссонансе с узким подбородком и вытянутыми овальными ноздрями. Но глаза, они… Сверкание аметиста с каплей дальнего космоса посредине. Страхом или удивлением распахнуты так, что обод вокруг зрачка совсем не касается век. Когда они двигаются, это другое существо, смотрящее из ее головы. Interterra. Любопытное, дерзкое, бесстрашное, но еще не осознавшее свою силу. Спортивные брюки, кеды. Студентка, опоздавшая на лекцию. Проспала? Чем вчера занималась? Не ваше дело. Все мило, откровенно и беззащитно. Если б это была моя дочь, я бы уже бросился ее спасать. Но это была чужая юная женщина, интерес которой ко мне или к тому, что она во мне видела, был не просто
