после обеда предгенеральная репетиция вашей пьесы. Здесь.
Сообщение, которое радует любого автора. Трепет творца в начале шестого дня творения. Мне ж только напомнило: у твоих дней другой счет. И ты больше не на стороне Создателя.
Озадаченная отсутствием ожидаемой или хотя бы внятной реакции, Литера занялась наведением порядка в мироздании. В отличие от Балерины, вопросов она не пугалась.
– Боитесь, что вам не понравится?
– А мне не понравится?
Мило пожимает плечами.
– Мы вряд ли будем что-то менять. Вряд ли сможем.
– А если мне не понравится?
– Вот и я о том же.
Моя специальность вроде бы диалоги. Но здесь меня с легкостью гоняют по тупикам. Как и с Балериной, выручает «восьмерка». Старый трамвай ходит редко, но пока вовремя. В этот раз шум едва доносился. Литера объяснила: линия проходит с противоположной стороны здания. Если б восьмерка ходила здесь, зрители с ума бы сходили.
– А что по эту сторону? – спросил я, просто чтобы не молчать.
– Лабиринты.
Лабиринт оказался природным продолжением фундамента, на котором построили театр. Точнее, театр построили только на его части, дальней от моря. А на том большом фундаменте когда-то давно стоял замок. Или храм. Или что-то никому не известной формы и неясного назначения. Судя по фундаменту, размеры строения были огромны. Непомерны, на взгляд того, кто разрушил его века назад. То ли потрясенные его величиной кочевники; то ли время, напуганное его грандиозностью; то ли, в сговоре с ветрами, голодные до скал прибои близкого моря.
Мы спустились в подвал из небольшой комнаты в конце коридора. Кладовка. Небольшое окно почти под потолком. По углам метлы, грабли, лом. Лопаты различных форм. Даже компактная газонокосилка. Все, что нужно, чтобы округа театра была чиста. Дверь в стене, скобы запора, винтовая лестница в длинной квадратной шахте бывшей часовой башни.
Море там, махнула рукой Литера. Подвал состоял из сетки коридоров, соединяющихся в залы разных размеров, высотой в мой рост. Приходилось идти, чуть согнувшись. Там, где коридор проходил возле наружных стен, тусклый свет проникал через узкие зарешеченные окна на уровне земли. Мы медленно шагали по слоям спрессованного строительного мусора. Пол постепенно понижался. Я уже мог шествовать в полный рост. Стены из блоков превращались в валуны, скрепленные раствором, а еще дальше – в сколы каменных пород. Структура подземелья тоже менялась. Теперь это был один большой холл, широкая полость с заметно более высокими потолками. Естественное образование, расширенное и укрепленное руками человека. Тут и там потолки подпирали широкие неохватные и неправильной формы колонны, состоящие как будто из цельных кусков скалы. Наружный свет пропал. Литера включила большой фонарь, который захватила из кладовки. Мы прошли еще метров семьдесят, и пространство
