полезла из-под кровати. И снова, сидя на полу, она хохотала ему в лицо, как будто только что сыграла с ним в самую удивительную, самую интересную и самую захватывающую игру в мире. Глядя на ее сияющее лицо, он вдруг тоже рассмеялся. На этот раз не за компанию, а честно, с огромной, ни с чем не сравнимой искренностью, и в этот момент подумал, что только что сделал нечто гораздо более важное, чем любое открытие – узнал, девчонки живут в этом мире совсем не для того, чтобы на них злиться. За их непонятливость, бестолковость и трусливость. И совершенное неумение играть в футбол.
Дальше был обычный вечер. И они были обычные дети. Догонялки, лото, конфеты, стихи на табурете, губы, коричневые от шоколада, и лишь иногда… Как бы хотелось продолжить эту фразу флером романтического подтекста. Но никакого «лишь» и никакого «иногда» больше не было. Были обычные развлечения обычных детей, никогда не путешествовавших друг в друга.
Директора
Увидев меня, Директóра вышла из-за стола мне навстречу. И директор здесь тоже женщина. Тетрумвират амазонок во главе театральной республики. Устраивают собственные зрелища в сердце Украины, в городе с названием спорной благозвучности Житомир-Sur-Mer. Да. Нижний Житомир. Я помню.
Директóра заметно нервничала. На ее столе я заметил свою собственную фотографию из интернета. Я все понимал: меня сюда никто не звал. И меня здесь не ждали. Я вообще мог оказаться совсем не мной. И это фото на столе развеяло только одно сомнение. Другая печаль Директóры была в том, что пьесу, написанную мной, ее театр ставил без договора и даже без простого разрешения от меня. Я мог приехать с чем угодно, начиная от запрета постановки до требования неразумного гонорара. Или даже о компенсации нравственного ущерба. К моей чести… К ее остаткам, несмотря на соблазн воспользоваться любой из этих опций и бросить все тормоза, я выбрал другое – дружеский разговор без упоминания проблем, которые должны бы быть между нами. С другой стороны, ее волнение стало для меня самой главной неожиданностью. Я ехал не пугать, не возмущаться. Я в последнюю очередь думал о том, какой эффект произведу. Директóра явно ждала агрессора и так же явно не представляла, какой вид сопротивления выбрать. Моя благорасположенность оказалась самой большой неожиданностью. Автор, который явился без приглашения, явился не воевать, не ломать и крушить, не даже качать права или требовать дани! Тогда какого черта он тут нарисовался? Какого… Я сам не знал ответа на этот вопрос, и это, похоже, волновало Директóру еще больше. Такой хитрый ход от московского прощелыги – расположить к себе, влезть в душу, узнать детали, а потом нанести удар изнутри по их, ладно бы чести, по их бюджету. Что для их амазонского государства в театре, наверное, не допустимо.
Директóра вышла из-за стола мне навстречу. Кто ты? Беллерофонт, Тесей, Ахилл? А может, Геракл? Как ты меня убьешь? Вместо верительных грамот, я подошел к ней вплотную и обозначил намерение поцеловать
