остановился рядом: «Посмотри на меня». Маша покорно подняла глаза.
– Трогать я тебя не хочу, – сказал Степан, – хоша другой муж тебя бы до смерти забил и верно бы сделал. Но мне даже пальцем единым прикасаться к тебе противно, тварь развратная. Но того, с кем ты блудила, я убью. Иначе нельзя, здесь дело чести моей затронута. Кто он, говори!
– Умер он, – сглотнула Маша. «Летом еще. Мне письмо прислали».
– Как удобно, – рассмеялся Степан.
– Ты солгать хотела, что ребенок мой? – он заставил себя снять руку со шпаги. «Таков путь и жены прелюбодейной; поела и обтерла рот свой, и говорит, я ничего худого не сделала», – он мерил шагами спальню.
Кивнув, она опять расплакалась.
Степан остановился у двери:
– Ежели отродье блуда живым принесешь, дак духу его здесь не будет и не увидишь ты его более. Поняла?
– А я? – Маша опустила голову в руки. Он видел только аккуратный пробор в ее черных косах. Чепец лежал на ее коленях.
– Я теперь не уверен, что и сыновья мои, – горько сказал Ворон.
– Степа! – соскользнув с кресла, жена рухнула на колени. «Чем хочешь клянусь, что твои это дети!»
– Что твои клятвы стоят, коли гадина ты бесчестная, – спокойно сказал ей муж:
– Я так решил. За детьми ты ходишь прилежно, они тебя любят, посему из дома я тебя пока не выгоню. Про ублюдка твоего скажу, что умер. Жить я с тобой более не стану, – он хмыкнул, – а когда мальчикам исполнится восемь, я их заберу. Пока они еще маленькие. Потом отправляйся куда хочешь, и чтобы я о тебе больше не слышал, и не видел тебя. Поняла?
Маша разрыдалась, стоя на коленях
– Прости меня! Хоша что доброе мне скажи!
– Доброе? – нехорошо улыбнулся муж:
– Слушай доброе. Ежели за два года, что я тебя из милости под крышей своей оставляю, ты с кем блудить начнешь, дак я тебя живой в землю зарою. Иисус меня простит, ино ты заповедь Божью преступила. Ты, Машенька, знай, я хоша человек терпеливый, но ты мое терпение сейчас до самого дна вычерпала.
Осторожно закрыв дверь жениной спальни, Ворон привалился к стене. Если бы сейчас ему было, кого убить, он бы сделал это, не задумываясь.
В кабинете он взял Библию: «Бегайте блуда; всякий грех, какой делает человек, есть вне тела, а блудник грешит против собственного тела. Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа, Которого имеете вы от Бога».
– А я? – Степан увидел на соседней странице слова, что давно казались забытыми: «Но, во избежание блуда, каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа. Муж оказывай жене должное благорасположение».
Он отложил книгу и подошел к окну. Над рекой стоял низкий, морозный закат. Он вспомнил день, когда жена рожала близнецов.
– Не могу видеть ее, – он прислонился к холодному стеклу:
– Забить бы до смерти шлюху, как она только посмела? Надо будет съездить в Лондон, найти, куда пристроить ее ублюдка пристроить.
