он, – но это хорошо. Если не появляешься, значит, как я думаю, – он мимолетно улыбнулся, – все в порядке. Или стыдно тебе, Стивен, мне на глаза показываться. Скорее второе.
– Иногда я жалею, что не папист, – вздохнул Ворон, – или не православный, как раньше. У них тоже исповедь есть
Старик погрел руки у огня: «Зачем тебе перед кем-то исповедоваться, если Бог всегда рядом с тобой?»
– Господь не посоветует, что делать, – горько сказал Степан. «Поэтому я к вам и приехал».
– Я тоже не посоветую, – глаза у старика были живые, голубые, хоть и обрамленные сетью морщин: «Только ты можешь решить, куда дальше идти».
– Я решил, – Степан потер лицо руками, – но потом стал сомневаться. Один человек сказал мне, разве ты сам без греха, что бросаешь в нее камень?
– Умный человек, – хмыкнул старик: «Стивен, что случится с кораблем, если ты его бросишь?»
Поплывет по воле ветра и волн, – пожал плечами Ворон, – куда Божья воля его приведет, так и будет.
– В семье так же, – заметил старик. «Только ведут семейный корабль двое, а не один. Вы с женой бросили румпель и видишь, что случилось».
– Значит, Божья воля нам расстаться? – Степан помолчал.
– Если корабль тонет, капитан с него бежит? – спросил старик.
– Никогда такого не случится, – удивился Степан. «Капитану должно на корабле оставаться до последнего».
Старик повернулся к нему:
– Ты, как и твоя Мэри, можешь сейчас сбежать, но после такого ваш корабль точно разобьется. Ты этого хочешь?
Степан помолчал: «Не хочу. Я дом хочу, семью, чтобы любили меня».
– Каждый хочет, чтобы его любили, – резко ответил старик, – однако только Бог любит человека просто так, на то Он и Бог. Нам, смертным созданиям, любовь дается тяжело. Мы жадные создания и думаем только о себе. Если ты свою жену не любишь и не заботишься о ней, откуда у нее любви взяться?
– Она должна, – упрямо ответил Степан. «Жена должна любить мужа и подчиняться ему. Она клятву в давала».
– Ты, значит, не должен? – поинтересовался старик. Степан вспомнил тихий голос Анны: «Не рушь того, что годами созидалось».
– Я люблю, – сам того не ожидая, сказал он, – но я столько всего дурного сделал, что не мог в глаза ей посмотреть. Теперь еще и это…, – он прервался.
– Ты сам себе все и сказал, – заметил старик, – а что ты не без греха, я знаю. Ты много раз приходил ко мне. Я тебе тогда говорил и сейчас повторяю – повинись перед Мэри, она тебя простит, и не делай так более. Женщины, Стивен, умнее мужчин, умнее и добрее. Ты не пошел, а сейчас не хочешь ее простить. Ты, должно быть, кричал на нее, угрожал девочке, я тебя знаю. Это твоя гордыня, вот и все, – старик с сожалением посмотрел на Степана:
– Ты думаешь, что обеты, друг другу принесенные, они только слова? Ты обеты нарушил, теперь и смотри, что получилось. Иди, попроси у нее прощения,
