Я. Привык. Жить. Так, – отрезал я.
Она не слушала.
Проходи, деточка, – крикнула она кому-то.
И я не успел моргнуть и глазом, как в комнате появилось застенчиво-робкое создание в клетчатой юбке. Я поднял голову. Плечи юной леди покрывал серебристый шарфик. Не в меру длинные белые рукава делали ее похожей на школьницу. Тонкая шея и аккуратно зачесанные назад рыжие волосы, собранные в пучок, алая помада, черные тени и очень бледный вид. Девушка дрожала и выглядела крайне испуганной. Но я был готов признать, что распусти она волосы и ляг, успокоившись, на диван, из нее бы получилась неплохая натурщица. Эта мысль пронеслась со скоростью света в голове и все резко переменила.
Хорошо, – кивнул я.
Мама радостно улыбнулась и кивнула:
– Вот и ладушки, вот и чудно! – с этими словами она быстро выскользнула в дверь.
Ее уход не мог меня не обрадовать. Я нагнулся к новой соседке:
Как тебя зовут?
Тася, – испуганно ответила она, – А вас, тетя Люда сказала, Леонтий?
Я подписываю картины Леонардо, – хмыкнул я.
Я привык, что на мои остроумные шутки люди весело реагируют, но она лишь вежливо улыбнулась и хлопнула глазами:
Забавно, – проговорила девушка вслух и зачем-то уточнила, – Вы полагаете себя равным Леонардо да Винчи?
«Если что, я всегда смогу выставить ее в общежитие», – успокоил я себя.
Нет, – произнес вслух, – Я полагаю себя равным себе. Будешь коньяк?
О выпивке девушка слушать не желала ничего. Потому что полагала это непристойным и мерзким.
Все, кто пьют – алкоголики, – убежденно кивнула она, – Вы, получается, алкоголик?
Нет, – отмазался я, – Алкоголики – это те, кто пьют одни. Если ты не составишь мне компанию, то да, получится, что я алкоголик.
Курение она также находила постыдным.
Бог создал человека чистым и невинным, – промолвила она, когда увидела у меня картину – «Обнаженная девушка курит», – А вы нарушаете его заветы.
Мне бесконечно не нравилось, когда со мной говорили таким тоном, пришедшие жить на мою площадь.
Сегодня я стоял на литургии, – оборвал ее я, – Множество вещей пришло мне в этот момент в голову. Я думал о том, чтобы бросить и пить, и курить, и уйти в монастырь, но потом осознал, что не смогу изменить себе. И потом мои вредные привычки не простираются надо мной, они сопутствуют мне. Плюс учти, что говорил Иисус: «Что ты тычешь в соринку, которая у другого в глазу, а своего бревна не видишь?» Я в детстве вообще в воскресную школу ходил, ясно? И ты не поп, чтобы меня учить и исповедовать.
Она села на диван и громко, в голос, заплакала. Наверное, с ней впервые говорили так резко. Это убило всю мою строгость и неприятие. Я привык к легким и спокойным девушкам, не перегруженным моральными правилами.
Тише, – промолвил я ей и осторожно коснулся плеча.
Хочу домой! – закричала она.
Дома нет, – успокоил
