вы описываете, не буду! – наконец промолвило создание с лебединой шеей и горячим нравом.
Город, – я криво улыбнулся, – Университет. Да, даже один этот разговор со мной не смогут не заставить тебя взглянуть на собственную позицию иначе. На какую специальность ты поступаешь, милая праведница?
Востоковедение, – облизнула пересохшие губы она, – Древний Китай.
Я присвистнул. Это было неожиданно. Она вытащила из сумки свернутые рулоны бумаги, и я увидел аккуратно выписанные на белых холстах черные иероглифы-фигуры, смоченные в конце красной печатью. В каждой линии была скрыта такая жизнь, каковую мои холсты давно утратили. К некоторым прилагались пейзажи в виде деревьев, холмов, цветов и очень косо сделанного бамбука.
У тебя дрожала рука, когда ты выписывала бамбук, – сказал ей я, – Остальное недурно. Особенно, вот эта лилия.
Иероглифы важнее, – зло прицыкнула она, вздыхая.
Ее картины убеждали сильнее слов и упрямого вида. Впервые я задумался о чистом искусстве, эффект и содержание которого не усилены никакими веществами.
А как же вера в бога? – не понял я, – Как в тебе это сочетается?
Девушка улыбнулась. Впервые. И очень светло. Мне неожиданно пришла мысль, что распусти она волосы и снабди глаза желтыми тенями, она, пожалуй, напомнила бы мучивший меня портрет.
Бог во всем, – просто ответила она, – Китайцы понимали его одним образом, христиане другим, это не отменяет его однозначного присутствия в каждом мгновении и его заветам в нас.
И что он завещал? – хмыкнул я, утирая пот со лба, день выдался непростой.
Девица уже как ни в чем ни бывало, оставив страх и мрачность, разбирала содержимое холодильника.
Я чувствую, что нужно следовать следующим вещам: раз – не потворствовать дурным привычкам, два – не потворствовать дурным мыслям, три – не потворствовать дурному настроению.
И откуда ты знаешь, что бог велит делать так?
Просто знаю, – она улыбнулась еще шире, как если бы владела величайшей истиной, не доступной никому другому.
Я пожал плечами.
Для меня алкоголь – не дурная привычка, он мне помогает. Дурные мысли требуют от меня действий. А дурное настроение ведет за собой вдохновение.
Думайте, как знаете, – махнула рукой она, – Я очень боюсь, что нам с вами будет трудно ужиться и мне придется съехать, из-за чего маманя начнет очень переживать. Учтите сразу, я не хочу видеть вас здесь пьяным, я не желаю видеть вас здесь прелюбодействующим, я не переношу запаха сигарет. И мне не нравятся дурацкие шутки.
Мне начинало казаться, что в девушке живут две личности: одна высоконравственная, вторая живая и улыбчивая. Со второй иметь дело мне хотелось бы весьма и весьма, тогда как первая раздражала неимоверно.
Ты хочешь, чтобы я на весь год забыл об алкоголе? – уточнил я, – Я художник.
Я тоже, – она задрала кверху нос, – Я тоже рисую. Это не дает вам права…
Я
