описываю все эти – вроде бы не для широкого обсуждения − подробности потому, что люди должны знать о мучениях выброшенного на улицу животного и громадных усилиях, которые требуется приложить, чтобы поправить его здоровье; люди не должны выбрасывать животных!
***
Относительно вероятности, что хортая окажется щенной, на семейном совете было решено щенков усыпить. Трудное, скажу вам, решение, но по большому счету гуманное. От больной и истощенной суки щенки были бы нездоровыми изначально. Да и не пристроишь их потом – непородных-то…
***
Через три недели девочка ощутимо поправила в здоровье и слегка набрала в весе. Она терпеливо и безропотно поддавалась лечению, которое осуществляла жена, и хорошо кушала.
Собакой наша хортая оказалась понятливой, послушной и скромной.
Она сильно оголодала в недавней своей жизни, и ей постоянно хотелось есть, в связи с чем большую часть дня девочка проводила на кухне подле жены и двух холодильников. При этом ни единожды она не позволила себе выклянчивать еду открыто, не говоря уже о том, чтобы стащить что-либо со стола.
Хортая молчаливо присутствовала на кухне, лежа по ее центру на раскинутом там ковре. Лишь глаза собаки выдавали ее неизбывное чувство голода. И то – изредка, когда она обращала свой непродолжительный, но говорящий взгляд на жену, меня или сына. Хортая словно стеснялась своего постоянного желания есть и не хотела выглядеть назойливой, попрошайкой, но ничегошеньки не могла поделать с сигналами своего возрождающегося к жизни организма, который требовал и требовал новых калорий и витаминов.
Понимая ее состояние, каждый из нас при посещении кухни предлагал ей то, что ел сам. Она не отказывалась ни от чего, что с радостью съела бы любая собака. В ход шли мясо, мясные котлеты, колбаса, отварные яйца, сыр, творог, и не только они.
Отварные макароны и жареную картошку хортая первое время не оставляла без внимания тоже.
Но удивительнее всего было похожее на восторг выражение, написанное на вытянутой мордашке девочки, когда она поглощала приготовленную для нее женой кашу. Каша полюбилась ей больше всего остального.
“Добрая у вас, хозяева, каша − премного вам благодарна”, − как бы говорила хортая, когда, по-хозяйски топочась у миски с отваренной на мясном бульоне крупой, самозабвенно заглатывала из нее увесистые порции.
Вкусная и питательная, каша ложилась в ее исстрадавшийся желудок самым объемным и плотным грузом, щедрее прочего утоляя голод и даря собаке часы сытого безмятежного сна, который протекал на коврах кухни и зала.
В доме было припасено много спальных мест: кроватей и диванов. Их немалое количество обуславливалось числом домочадцев, к которым принадлежали и наши ушедшие борзые, и удовлетворяло цели, чтобы каждый член семьи обладал своим мягким уголком уединения.
Но о том, чтобы взобраться хоть на какое из спальных
