передал ей просьбу хирурга. Она выслушала ту с нескрываемым довольством в облике и из нее заключила, что в целом хирург к моей операции готов, а частности, так и быть, она оговорит с ним накануне.
В тот же день по больничному корпусу о моей жене начала ходить какая-то молва, а медицинский персонал стал относиться ко мне с нескрываемыми почтением и опаской.
Что и говорить о результате − операция моя удалась на славу.
Импортный шунт был вмонтирован в меня без экономии: на полную длину, от паха до колена. Я стал сносно ходить уже на следующий день – железная дорога поставила меня на колеса.
И пусть от страха я за малым не наложил в штаны, ложась на операционный стол; пусть весь извелся потом, в реанимации, силясь не обмочиться на судно, поскольку стеснялся страшно; пусть проскрежетал зубами двое следующих суток от непосильной боли, ненадолго забываясь после анестезирующих уколов в мрачности далекого от сна состояния, и скатывался до малодушия, панически капитулируя перед приключившейся послеоперационной инфекцией, раздувшей колено, − все эти “пусть” значили ”ничто” в сопоставлении со спасенной ногой.
Операцию мой лечащий хирург осуществлял не один. С ним в паре был и другой. Оказалось, что подобные операции в одиночку не проводятся. Тот другой тоже вызвал у меня доверие, и сразу − как только я увидел его у операционного стола. Причем – доверие большее, нежели хирург лечащий. Уж не знаю почему.
Высокий, худощавый, с аристократическими чертами лица, самоотверженным взглядом, излучающий мужественное обаяние, напарник этот пришивал мне шунт в паху, а мой лечащий хирург – у колена.
Но напарник с моей женой контакта не имел, а потому расскажу еще немного о впечатлениях от нее хирурга лечащего.
Перед выпиской, в интимной беседе он признался мне, что жены моей не забудет вовек! Но сталкиваться с ней в дальнейшем не жаждет − не бывало прежде случая, когда бы он так сильно волновался перед операцией и испытывал бы столь невероятную внутреннюю ответственность, как в случае со мной.
Похоже, хирург мой тоже за малым не наложил в штаны.
Излив душу, он пожелал мне наперед сосудами не болеть, и сообща с заведующим эндокринологией в этих целях они озвучили все имеющиеся рекомендации современной медицины. На прощание каждый наградил меня списком положенных к пожизненному употреблению лекарств и настоятельным требованием бросить курить.
На счастье хирурга, как он сам об этом отозвался, по результатам осуществленного больницей полного медицинского обследования, органы и разные там показатели жизнедеятельности у меня были в возрастной физической норме.
Что касаемо диабета, то он в расчет уже как бы не шел, поскольку грамотному пользованию инсулином меня в больнице обучили.
К тому времени – истекала вторая неделя моего нахождения в стационаре – от отпускных не осталось и следа, у тещи была целиком экспроприирована наличность, с которой случилось то же, что и с отпускными, а жена лишилась
