ты! – раздался сзади ненавистный голос. – Только не вздумай и вправду кидаться с крыши! Слышишь меня, Фаэр? Мне не нужны лишние проблемы из-за твоей тупости. Ты меня поняла?
Но Келен не слушала. Внутри все горело от обиды, легкие жгло из-за недостатка кислорода, голова кружилась, как будто бы ее владелицу прокатили на смертоносной карусели. Она едва заставляла себя шагать вперед. А в ушах эхом раздавались слова Каэрта: «Раз уж ты такая угрюмая, почему бы тебе не сброситься с крыши, а? А?»
«Нет. Даже не думай».
Обычно в этих случаях говорят «тебе есть ради чего жить». Но прикинув, Келен к своему ужасу поняла, что это ее не касалось.
Тем же вечером она сделала над собой нечеловеческое усилие, и вместо того, чтобы лечь спать, нашла самоучитель шахматной игры. Стоило попробовать не обыграть Каэрта, так хотя бы дать ему по зубам. Впрочем, спустя несколько минут Келен совсем запуталась в правилах и бросила бессмысленную затею. Коротенькое предисловие учебника гласило, что победа в шахматах во многом зависит от умения человека логически мыслить, а не от знаний разных замороченных стратегий. И Келен легкомысленно решила, что если уж дойдет до дела, она как-нибудь разберется.
«Надо только выучить, куда и как ходят фигуры».
И все же из ее головы не шел совет, бездумно брошенный Оливером.
Келен не раз размышляла о том, зачем ей жить, и кому ее «живые» дни могли бы принести хоть какую-то пользу. Тем не менее, столь дикий путь, как прыжок с крыши, не прельщал ее по одной простой причине: в этом смысла не было ровно настолько же, насколько в ее существовании.
Как-то, всего около месяца назад, Келен услышала в вечерних новостях о безымянном гражданине, покончившим с собой именно таким способом. У него была большая семья, жена и двое детей, приличная работа и в целом не такая уж скверная жизнь. Келен сидела за обеденным столом, слушая стенания и причитания родственников, друзей, знакомых покойника, и никак не могла взять в толк: что руководило этим дебилом, когда он делал свой последний шаг в пустоту? Возможно, он что-то недоговаривал жене или угодил в чей-нибудь черный список, но о чем именно он думал, стоя на краю карниза? Что чувствовал?
«Должно быть, это не так страшно, как кажется».
Это было последнее, о чем Келен успела подумать перед тем, как усталость сломила ее. И этой ночью ей ничего не снилось, как обычно. Келен давно перестала видеть сны.
Через день почти все в школе узнали о споре между ней и Каэртом. Эмма изводила Келен вопросами, на которые той не хотелось отвечать.
– Я никогда не слышала, что ты увлекаешься игрой в шахматы. Сколько лет уже за доской?
– Я не играю.
– И в чем смысл вашего с Оливером поединка?
– Спроси у него, – довольно грубо ответила Келен. – Он тебе, конечно, наплетет что-нибудь гадкое.
Настроение было отвратительное. Чем больше Келен старалась уйти от расспросов, тем сильнее ее донимали одноклассники. Их возгласы, полные саркастичного удивления, издевательские взгляды, предвкушающие ее
