Келен при случае с удовольствием переломала бы один за другим. Однажды вечером мистер Фаэр не вернулся домой в положенное время. Келен ждала его час, и два, и три, но на пороге никто не появлялся. А ближе к полуночи им в дверь позвонили люди в полицейской форме. Миссис Фаэр пыталась прогнать Келен наверх, но девочка не поддавалась. Вид полицейских пугал, их поздний визит не предвещал ничего хорошего. Сердце Келен прыгало где-то в глотке так, что дышать было трудно.
Когда она услыхала это слово, мир остановился. Около двух дней он не двигался, несмотря на то что вокруг все кипело и горело, подгоняемое горестными стонами и криками; она не реагировала, не думала и ничего не чувствовала. А после похорон, когда Келен осталась наедине с собой в ее комнате, мир рухнул. Девочка проплакала целую неделю, целый месяц и целый год. В этот же период она и подхватила свою, как выяснилось, неизлечимую болезнь.
Ее папа был ее единственным, самым лучшим другом, его Келен любила как ни одного другого человека в мире. Пока он был рядом, все было хорошо. Он всегда улыбался. Он никогда не кричал. С ним и не возникало нужды спорить – его слова были истиной, к которой хотелось прикоснуться. Келен не понимала проблем, которые рано или поздно возникали в других семьях между родителями и их упрямыми, нескладными чадами. Она соглашалась с папой во всем, что бы тот ни сказал, безраздельно была на его стороне. И когда он погиб, она, по привычке, снова доверилась ему, уверенная, что все это – лишь часть его плана, что пройдет три дня и он, несомненно, воскреснет, ведь не могло же божество умереть, в самом деле. Шло время, но чуда не происходило. Никто не мог ничего сделать или изменить, а Келен навсегда потеряла всяческий интерес к жизни. Больше ей ничего не было нужно.
Нынешняя Келен потерла глаза. Ужасно хотелось спать. Не переодевшись до конца, она легла в кровать и отключилась от всего.
Бессмысленно. Ничто не имело смысла. Келен была обречена на вечную смерть.
«Если только не случится какое-нибудь чудо».
Каждый новый день делался холоднее предыдущего. Осень не медлила и рвалась занять свое законное место с бешеной скоростью. Спустя каких-то две недели без куртки на улицу стало невозможно выходить, а в комнате Келен температура по утрам была почти как на северном полюсе. Девочка жалась к слабо прогретой батарее, ставшей жертвой их извечной экономии, и еле продирала глаза. Ей казалось, что только человек, находящийся в тесной близости со своей кончиной, мог спать столько же, сколько она. Хотя по внешним показателям, она была вполне себе здорова: жара не наблюдалось, давление не понижено, резких болей нигде нет. Зато держалась ужасная слабость.
Днем она неприкаянной душой слонялась по школе, ни с кем не идя на контакт первой. На вопросы Келен отзывалась развернуто, но после каждого ответа ее веки все больше наливались свинцом. Поэтому вечером вместо того, чтобы учить историю, она заваливалась в кровать и не шевелилась до рассвета.
Миссис Фаэр была страшно недовольна дочерью.
– Будь ответственной,
