лавку идите, – буркнул Бата. – По улице прямо, потом налево. Скажете, от меня. И послушай доброго совета, молодой торговец… – Он опасливо покосился на своего напарника и быстро пробормотал: – Не задерживайся тут. Не лучшего ты охранника себе выбрал, по нынешним-то временам.
– Что происходит, дядька Бата? – ошеломленно спросил Хадамаха.
Тот отвернулся, делая вид, что не слышит.
– С моими все в порядке? – Хадамаха шагнул к нему. Он не знал, что случилось с проклятым селением – кроме того, что оно заделалось городом! – но если ему не ответят, он ухватит обоих стражников за шкирки и будет трясти, пока ответ не вытрясет!
– Да что с ними сделается! – опасливо отступая от Хадамахи, выкрикнул дядька. И пробормотал себе под нос: – И впрямь – зверь зверем, верно люди говорят.
– Пойдем! – Аякчан обхватила ладонь Хадамахи угрожающе теплыми пальцами и потащила его в переулок.
– Спасибо, господин стражник! И за помощь, и за совет… – Словно невзначай, Хакмар повернулся к друзьям спиной и принялся пятиться, ни на миг не выпуская стражников из виду.
– Драпай, зверек! Я тебя все едино запомнил! – крикнул им вслед молодой Хуту.
Пальцы Аякчан сомкнулись вокруг ладони Хадамахи, как капкан, – он и не знал, что она способна на такую хватку! Не давая оглянуться, девушка втащила его в проулок, под прикрытие крайнего чума. Следом торопливо влетел Хакмар.
– Что это было? – накинулась на Хадамаху Аякчан. – Вроде ты говорил, что тут нас Храм не достанет, а сам с местной стражей отношения портишь? Если бы я тебя не остановила…
– И это говорит та самая жрица, которая собиралась меня Огненным шаром ни за что ни про что пристукнуть! – ощерился Хадамаха. – Тогда тебя Хакмар остановил, теперь решила дело закончить? Ты во мне дырку прожгла! – Хадамаха оттянул прожженный насквозь рукав рубахи.
– Ну не пристукнула же! – слегка смущенно буркнула Аякчан.
– И что с вами обоими делается? – меланхолично поинтересовался Хакмар. – Путешествие под землей так подействовало… на неокрепшие головы?
– Ну не все ж тут горцы! Это только вас в ваших пещерах… с младенчества башкой под обвалы суют! Головы укрепляют, – процедила Аякчан. – Лучше было бы, если б Хадамаха задрал того стражника?
– Он сказал, что я… – В груди перехватило, и, точно сок из сухого дерева, Хадамаха выдавил: – Что я украл…
– Олень он безрогий, сразу заметно, – кивнула Аякчан. – На таких не обижаются.
– Я городской стражник! И Мапа! – снова чувствуя, как ярость прет наружу вместе с желанием вернуться и намотать кишки поганого Хуту на крышу караулки, выдавил Хадамаха. – Мы, Мапа, никогда… ну… Не крадем… – Во рту было ощущение, точно болотной воды хлебнул. – Всегда отдаем долги и никогда, слышишь, никогда не возьмем чужого! Это самый страшный позор, какой только может быть!
Аякчан поглядела на него озадаченно.
– У тебя в мешке наконечники копий храмовой стражи – это ничего? – кротко поинтересовалась
