наверняка, и все будет ясно.
– Одно могу сказать – вы просчитаетесь, – как только мог спокойно ответил Самарин.
Карандов обозлился:
– Вот что, Самарин, заткнись-ка ты со своими внушениями! Не хочу их слышать! С меня хватит! Учит, учит, а ты погляди на себя! Зарос, как обезьяна, лежит в грязи, от страха не дышит, а рассуждает… Тебе попом быть: что бы ни случилось – на все воля Божья. Иди, иди в попы, патлы уже отрастил.
Действительно, оба заросшие по глаза, они лежали в мокром, глиняном кювете и наблюдали за деревенькой из пяти хат – нет ли там фрицев?
Самарин промолчал.
Немцев в деревне вроде не было. Вообще никого не было видно – за все утро ничто там не шевельнулось.
– Пошли, – сказал Карандов, и первый направился к стоящему на отлете покосившемуся сараю.
Тут они и устроились на дневку. Самарин зарылся с головой в кучу гнилой соломы. Карандов приготовил себе место рядом, но не лег.
– Пойду промышлять шамовку. – И бесшумно вышел из сарая.
Самарин тут же уснул.
Проснулся как от толчка и с ощущением тревоги. Уже смеркалось. Карандова рядом нет, и лежбище его нетронутое. Виталий вскочил и, чтобы согреться, начал подпрыгивать, делать резкие движения руками, побегал от стены к стене. Согрелся. Захотелось есть. А весь его запас – черствая краюшка хлеба. Он грыз ее и через приоткрытую дверь смотрел, что происходит в деревне. А там, как и утром, не было заметно никого живого.
Но куда девался Карандов? Может, зашел в какую избу и устроился там, а его не позвал, потому что рассердился? Но что-то не было это на него похоже, все-таки он все всегда делил пополам. Может, попался? Схватили его? Опять не похоже. Был бы шум. И вдруг возникла догадка: он удрал… удрал…
Виталий пошел в деревню. Заглянул в одну избу – пусто, пол выломан, вздыблен, загнетка печи завалена кирпичом. В другой избе тоже никаких признаков жизни, и только как напоминание о ней на лавке стояла деревянная шайка с окаменевшим тестом… Деревня была мертвой, и непонятно, что произошло с ее жителями.
Никаких следов Карандова нигде не было.
Он удрал… Ну и черт с ним! Не думать больше о нем! Самарин внушал себе, что одному ему пробиться к своим будет даже легче.
Он продвигался по солнцу по возможности строго на восток – и по-прежнему только ночами. Теперь он примерно знал, где находится. Обойдя город Борисов с юга, он ночью на обнаруженной в кустах долбленке перебрался на другой берег реки Березины и продолжал идти на восток – где-то впереди должна быть Орша.
На рассвете он забирался в какое-нибудь укрытие, отсыпался и наблюдал оттуда за движением гитлеровских войск. Тут их было так густо напихано, что даже ночью гляди в оба. Впрочем, немцы, останавливаясь на ночевку, совсем не таились, вели себя шумно, даже музыка слышалась.
Худо было с едой. Последние два дня Самарин держался на ягодах да на щавеле. Но за помощью к местным людям не обращался, хотя видел их теперь каждый день. Сам того не сознавая, он продолжал следовать совету Карандова, который говорил:
