картина с неверными художественными обобщениями о революционной молодежи. По мнению Михайловского, Достоевский не заметил другого: «Россия, этот бесноватый больной, вами изображаемый, перепоясывается железными дорогами, усыпается фабриками и банками, – и в вашем романе нет ни одной черты из этого мира! Вы сосредоточиваете свое внимание на ничтожной горсти безумцев и негодяев! В вашем романе нет беса национального богатства, беса, самого распространенного и менее всякого другого знающего границы добра и зла. Свиньи, одолеваемые этим бесом, не бросятся, конечно, со скалы в море, нет, они будут похитрее ваших любимых героев. Если бы вы их заметили, они составили бы украшение вашего романа. Вы не за тех бесов ухватились»[87]. Сам Достоевский с большой заинтересованностью отнесся к статье Михайловского о «Бесах» и написал об ее авторе: «…я всею душой убежден, что это один из самых искренних публицистов, какие могут быть в Петербурге»[88]. Возможно, как полагают исследователи, эта статья критика повлияла на замысел следующего романа «Подросток», который Достоевский отдал в «Отечественные записки».
А.П. Чудаков приводит интересный факт из творческой биографии Чехова: «Чехов под влиянием отзыва Буренина (Новое время. 1895. 27 января. № 6794) снял один пассаж в “Палате № 6” – случай в его творческой практике нечастый»[89].
Но в целом отношения между критиком и писателем носят достаточно сложный характер. Не случайно критика так долго отстаивала свое право на существование. Первые критические отзывы писатели XVIII в. воспринимали чуть ли не как оскорбление, независимо от их тона и характера.
Уже в начале XIX в. происходит, по словам А.С. Курилова, «любопытнейшее явление: обруганные, обиженные и оскорбленные писатели начинают задавать тон в развитии теории критики, в теоретической разработке основных ее проблем, пытаясь учить своих критиков правилам и законам “здравой” критики»[90]. Писатель и переводчик Е.И. Станевич в книге «Способ рассматривать книги и судить о них», обиженный на своих рецензентов, решает дать им урок, формулируя задачи «благоразумной» и «добродетельной» критики, которыми, как он полагает, и должны руководствоваться все критики при разборе и оценке произведений литературы. «Непреложной обязанностью критики», подчеркивает Станевич, является «благопристойность». Благопристойный критик никогда не «выбирает умышленно самые худшие места для уничтожения трудившегося», он не должен давать волю личной ненависти, поносить и злословить автора разбираемой книги. Благопристойная критика должна «не оскорблять ни чувства, ни вкуса читателей», не забывая о том, что «судья книги… не столько свой суд пишет для сочинителя, который может оного и не читать, сколько для общества, которое за то ему платит… Впрочем, благопристойность сия, – замечает он, не должна заключаться в том, чтобы щадить пороки того общества», которое «платит критику»[91].
В это же время в теории
Михайловский Н.К. Литературная критика и воспоминания. М., 1995. С. 82–83.
Там же. С. 37.
Чудаков А.П. Драматургия Чехова в кривом зеркале пародий // Чеховский сборник. М., 1999. С. 215.
Курилов А.С. Теория критики в России XVIII – начала XIX века // Проблемы теории литературной критики. М., 1980. С. 177.
Станевич Е. Способ рассматривать книги и судить о них. СПб., 1808. С. 6–7.
