«Чайка» – дикий декаданс.Не верьте: это слишком резко,
Не беспристрастно и не веско. <…>
<…> Тот мечет молнии и громы,
Что не сценичны, мол, приемы,
Другой – что здравых нет идей,
Что в пьесе рой больных людей:
«Нельзя героев для театра
Брать из больницы психиатра, –
Мы жаждем нравственных высот!»
А если жизнь больных дает, –
Спрошу я критиков суровых, –
Их принимать нельзя в расчет?
Но где ж искать одних здоровых?
Брось кабинет, на жизнь взгляни,
Проникни в душу человека, –
И ты поймешь, что в наши дни
Стал типом нравственный калека,
И честный автор, рад не рад,
А проходить не может мимо
Больного века жалких чад… <…>
В том случае, когда критик действительно искренне заинтересован в судьбе художника, когда его профессионализм проявляется в позиции собеседника, а не обличителя или наставника, писатель всегда заинтересован в такой критической оценке, в том числе это может быть оценка и «чужого» творчества, становящаяся важным элементом творческого опыта писателя. Известно, что В.К. Кюхельбекер много читал в период сибирской ссылки. «Недостаток профессионального общения и скудость непосредственной, живой информации он пытался компенсировать усиленным чтением художественной и критической литературы. Его дневниковые записи представляют собой поистине энциклопедический свод всякого рода соображений и замечаний по поводу литературных явлений прошлого и настоящего. Знаменательна та внутренняя работа, которая сопровождает процесс чтения. Еще в 1834 г. в дневниковой записи от 13 июня В.К. Кюхельбекер сообщает: “Наконец, кажется, прервется моя недеятельность: забродило у меня в голове романом, за который, не отлагая, примусь завтра же. Удивительно, что рассуждения о словесности, критики, сочинения теоретические о предметах искусств изящных etc. действуют па меня вдохновительно”»[112].
Интересно и то, что В.К. Кюхельбекер воспринял роман М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» не непосредственно, а через критику Белинского: «Наталья Алексеевна получила несколько номеров “Сына отечества” и “Отечественных записок” из Нерчинска. Примечательнее всего тут мне показался разбор Лермонтова романа “Герой нашего времени” (в “От<ечественных> зап<исках>”). Разбор сам по себе хорош, хотя и не без ложных взглядов на вещи, а роман, варияция на пушкинскую сцену из “Фауста”, обличает… огромное дарование, хотя и односторонность автора. Несмотря на эту односторонность, я, судя уже по рецензии, принужден поставить Лермонтова выше Марлинского и Сенковского, а эти люди, право, – не дюжинные. Итак, матушка Россия, – поздравляю тебя с человеком!»[113]
Все эти аспекты отношений писателя и критика определяют и конкретные жанровые формы, отражающие особенности творческого диалога писателя с критиком. Писатель может создавать собственно критические статьи любой формы, выступать в жанрах, присущих только писательской критике (авторецензия, антикритика
Цит. по: Горячева М.О. Lolo о Чехове: стихотворная рецензия или признание в любви? //Чеховский сборник. М., 1999. С. 166.
Одиноков В.Г. Литературно-критический опыт в творческой системе писателей XIX в. // Традиции и тенденции развития литературной критики Сибири. Новосибирск, 1989. С. 7.
Там же. С. 7.
