поэму «Собаки» (1892), которая была расценена как «сатира на либералов, сатира благодушная, благоухающая поэзий природы, но тем не менее сатира решительная и местами даже злая».[134] Под видом собак, как отмечал рецензент «Гражданина», в этой поэме рассказаны «меткие эпизоды из недавнего прошлого, которое заставило нашего поэта прожить “самые тяжелые, безнадежные” годы его творческой деятельности, т. е. 60-х годов»[135]. В зоологических образах поэмы, по-видимому, имеющих «родство» с образами статьи «Критик и зоил», ощутим смелый ответ поэта его критикам – Салтыкову-Щедрину, Писареву, Минаеву, Курочкину и другим, суровые приговоры которых принесли ему немало горьких сомнений в своих поэтических силах. Вот обобщенный портрет западника Водолаза:
Раз одна Фитюлька так о нем судила:
Ах, не то! Зверчества идею –
Чудную идею! – он, как теоретик,
Первый возгласил, и первый как еретик
К зверчеству отнесся с явным отрицаньем
Словом, ваш философ знаменит виляньем.
Наконец, не он ли одного пииту,
Лирика, который воспевал подушки,
Глазки, лапки, принял под свою защиту!
И сказал, что будто у людей был Пушкин,
У собак же вряд ли Пушкин народится.
Сами посудите, как же не сердиться!..
Боги! Позабыли эти журналисты,
Эти психопаты и фельетонисты,
Что они же Мага Выгнали…[136]
Но это был своего рода итоговый (прощальный) сатирико-юмористический ответ, которому предшествовал опыт творческих взаимосвязей Полонского и Писарева. Взаимоотношениям Полонского и Писарева посвящена статья Г.Г. Елизаветиной «Писарев и Полонский», где она обратила внимание на забытую статью Полонского «Прозаические цветы поэтических семян» (Отечественные записки. 1867. № 4). Со стороны Полонского диалоги с Писаревым были многократными, как в виде критических статей, так и в стихотворной форме. В стихотворении 1861 г. «Давнишняя просьба» («Обличительному поэту») Полонский обратился к Писареву, выделив слова из направленных против него статей, в том числе и статьи Писарева «Писемский, Тургенев и Гончаров». Полонский, в частности, писал:
И стану я о бедном брате
Сквозь видный миру смех рыдать,
И, как на вздернутом канате,
На поле фраз начну плясать.
Тогда-то Писарев и чувство,
И мысль в стихе моем найдет,
Он и теперь за мной искусство
Прически делать признает.
Г.Г. Елизаветина относит к Писареву и слова из поэмы «Братья», отдельные главы из которой начали появляться в печати в 1866–1868 гг., т. е. еще при жизни критика:
Смеялся ль я, когда встречал в журнальной
Полемике горячие места?
Смешон ли ты, поэта враг реальный,
Наш публицист, когда твои уста
В пылу себялюбивых вдохновений
Полны чудесных олицетворений,
Когда «лукошки», «мошки» и «стрижи»
Так
Меньшиков М.О. Две правды // Книжки недели. 1893. № 4. С. 190.
Южный М. Давнишняя ложь // Гражданин. 29 апреля 1893. № 116. С. 3.
Полонский Я.П. Собаки. СПб., 1892. С. 155.
