припомните эту поэтическую живую картину (выписка) или вот это высокое, смелое изображение (выписка). Не правда ли, что это проникает в глубину души, заставляет сердце ваше биться сильнее, оживляет и украшает вашу жизнь, возвышает пред вами человеческое достоинство и великое, вечное, значение святых идей истины, добра и красоты! Comme c’est joli, comme c’est delicieux! Малому знакомству с чувствительными барышнями одолжены мы тем, что не умеем писать таких приятных и безвредных критик”»[154].
Или, например, в пародии на «Мертвые души» «Повесть о том, как господа Петушков, Цыпленков и Тетерькин сочиняли повесть» К. Масальского (авторство установлено В.В. Виноградовым) обнаруживаются пародические намеки на критиков «Литературной газеты» и «Отечественных записок», нападки на личность Белинского, на стиль его статей, которые называются «сочинениями в новом роде», «должно быть, переводами с иностранного». Эти пародические намеки, отмечал В.В. Виноградов, являются «отражением критических заметок Масальского и вообще представителей старого лагеря», здесь были «глумления и над привязанностью Белинского к варваризмам, и над его риторическим пафосом, столь близким к стилю Бенедиктова и Марлинского, которых сам великий критик порицал. Масальский в “Сыне отечества” (1842. Ч. II. № 3), рецензируя сочинение Н.Н. Загоскина “Кузьма Петрович Мирошев”, пародирует и ту и другую форму стиля Белинского – и философские рассуждения, и риторически-взбитые метафорами тирады»[155]. Персонажи пародии вместо написания повести превращаются в критиков. Между автором и героями происходят следующие диалоги:
«– А! И вы здесь гуляете! – воскликнул Петушков, увидев меня… – Хочу взять на себя тягостную и неблагодарную миссию критика…
– А повестей писать уже не хотите?..
– Что повести! Я могу написать их дюжину в одну неделю. Быть критиком гораздо труднее. Я надеюсь сделать переворот в литературе. Хочу действовать на толпу, на массу и образовать ее вкус. Всем писателям я укажу свое место. Тетерькина и Цыпленкина просто уничтожу….
…Я раскланялся с Петушковым и поспешил уйти от него. Но, по пословице, из огня попал в пламя. Мне загородил дорогу Тетерькин…
– Вы, конечно, не слыхали, что я имею верную надежду получить место рецензента при одном журнале.
– Нет, не слыхал.
– Это верно. Я тогда покажу себя, я тогда разберу всех наших писателей прошедшего и нынешнего столетия и докажу, что… одним словом, вы увидите, что я докажу. Это составит эпоху в нашей, до сих пор детской литературе. Я дал уже слово Бубенчикову раскрыть глаза толпе и поставить его на принадлежащую ему бесспорно степень первого современного поэта и первого прозаика. Вы, конечно, читали Бубенчикова?… Бубенчиков мой короткий приятель… Это человек просто гениальный. Державин, Карамзин, Дмитриев перед ним нули. Увидите, какое он займет место в нашей литературе после моей рецензии. Зато Петушкова и Цыпленкина так отделаю, что они будут меня помнить…»[156]
3. Разнообразны
Добролюбов Н.А. Собр. соч.: в 9 т. Т. 6. М.; Л., 1963. С. 96.
Виноградов В.В. Избр. тр. Поэтика русской литературы. М., 1976. С. 308.
Там же. С. 305.
