поспорил?
Дионис губы поджимает, пожимает плечами.
– Это имеет мало общего с вином, еще меньше общего с театром. С чего бы мне считать это все хоть мало-мальски привлекательным?
Аполлон улыбается едва-едва, но, судя по всему, ответом остается доволен.
– Мне нравится твой театр, – наконец говорит он. – Пригласишь посмотреть как-нибудь?
– Ты можешь и не ждать приглашения.
– И все же я жду.
Когда они пересекаются взглядами, Дионису кажется, что в радужке глаз у Аполлона жидкое золото. Мерцающее, безумно притягательное и желанное. И это не солнечные лучи в ней играют, ведь Гелиос укрылся плотным слоем облаков, чтобы не видеть надвигающейся бойни.
Наваждение проходит не быстро, а теплые золотистые цвета запоминаются, отпечатываются в сознании и не стремятся куда-то исчезать.
Аполлон уходит почти сразу же. Медленно, не торопясь; а он лишь смотрит ему вслед и думает о том, что надо было что-то сказать. Надо было позвать, даже бы в ближайшие дни. Сразу после окончания войны, за которой, как оказалось, следит намного большее количество богов, чем ему казалось изначально.
Надо было что-то сказать, а теперь они не факт, что скоро встретятся.
И от этой мысли почему-то так тоскливо и одиноко, словно все небо заполонили тучи, хотя никаких туч и нет. Ни туч, ни гроз. В воздухе только душно, а ему совсем не хочется вина.
Но момент упущен, а колосья, как справедливо заметил Аполлон, в обратную сторону не растут.
Дионис ступает по дороге вперед. Дионис ступает вперед до тех пор, пока не оказывается единственным на пустующих улицах. Воздух ощущается иначе; и что бы ни говорили боги, но земля без мельтешащих туда-сюда смертных кажется пустынной, неприветливой. Ветер неумолимо опаляет жаром, а дома, внутри которых точно есть хоть кто-то, выглядят покинутыми.
Пора бы вернуться на Олимп. Там, как говорит Гермес, открывается потрясающий вид на весь город сразу – да на любой город, не обязательно на Трою. Но Дионис решает ненадолго задержаться здесь. Посмотреть, запомнить, подумать. На Олимп можно попасть абсолютно в любой момент, а вот сюда – сюда, если Аполлон прав, больше никто и никогда не попадет.
Ходить по руинам далеко не так занятно, как по умирающему, но еще живому городу.
Все равно что наблюдать агонию.
Агония никогда его не притягивала, не звала так, как других богов. Не заставляла смотреть и впитывать каждое мгновение. От агонии всегда хочется промочить горло вином и отвернуться. От агонии хочется прикрыть глаза и сделать вид, что ничего не происходит.
Солнце катится медленно к закату, Гелиос завершает свою ежедневную поездку. Воздух все еще пропитан дневным жаром; и мысли об агонии лишь усиливаются. Дионис ловит себя на мысли, что завтра закат будет еще более кровавым, чем сегодня. Сегодня все почти мирно, почти как всегда – только намного тише.
Слишком
