куча поручений, ему нужно все успеть, уложиться за один день. Но Гермес не говорит ничего из того, что Дионис ждет.
Лишь говорит:
– Ладно, так и быть.
И садится на траву рядом, как будто он не приставлен сопроводить его обратно. Как будто это не наказание, а дружеская прогулка. Дионис прикрывает глаза и старается ничего не анализировать. Возвращаться только совершенно никуда не хочется.
Не хочется, но приходится. Ему выбора никто не оставляет; все вокруг словно бы кричит о том, что он бог, а забывать о собственной сути нельзя.
И жизнь возвращается в тот же самый, уже знакомый ему, круговорот.
Семейные сборища день изо дня, маски и лицемерие. Все то, от чего он бежал, вернулось за ним. Гермес ведет его обратно, проводит сквозь сады, но эти сады больше не кажутся знакомыми.
Дионис идет за ним, почти не слушает все, что тот ему говорит. Все эти попытки поддержать беседу кажутся треклятым предательством. Какая вообще беседа, если это лишь иллюзия добровольного возвращения?
– Кстати, – говорит Гермес, оборачивается к нему и идет спиной вперед, совершенно не заботясь, что может во что-то врезаться, – я тут такую интересную аферу провернул. Просто закачаешься.
Он его не слушает практически, Олимп кажется совсем не тем, Олимп – ненужный и душащий его. Дионис сразу возвращаться не хотел, а теперь, когда он снова здесь, желание вернуться к смертным лишь усиливается.
Только его откровенно скучающее лицо никак не останавливает Гермеса.
Он продолжает дальше.
– Парень, конечно, не промах, но куда ему до меня. Я всех его коров забрал себе, перекрасил, а до него даже не сразу дошло, что это те же самые коровы, только другого цвета. Ты бы видел его лицо! Я так смеялся, что живот болеть начал.
Дионис выдает краткое «угу», а дальше почти не слушает. Они идут по садам дальше, ему эти сады кажутся пресными, ненастоящими, какими-то жалкими пародиями на земные – живые, настоящие и зовущие.
Его внимание Гермес буквально вытягивает из него, когда дергает за руку и заявляет самоуверенно:
– Я вас познакомлю, пойдем.
И ему откровенно все равно, Дионис не хочет никуда идти и ни с кем знакомиться, но его брат словно глохнет, никаких отказов не принимает и за собой его тянет куда-то в сторону беседок. Ребячество самое настоящее, но раньше ему и самому нравилась вся эта дурость.
Сейчас же хочется сбежать без оглядки.
Сбежать обратно в тот мир, в котором он был почти что счастлив. Мир, в котором ему было самое место.
Бежать так-то бессмысленно, потому что его вернут обратно, а за особую строптивость на пару сотен лет в Тартаре закроют, чтобы он не высовывался, чтобы еще раз обдумал свои и чужие полномочия.
Гермес утягивает его за собой в одну из беседок, в которой уже кто-то сидит. Мужчина и женщина, нет, даже юноша и девушка, но Дионис к ним не сразу присматривается.
