style="font-size:15px;"> Гермес его не преследует, Гермес находит его будто случайно – у этого прохвоста ничего случайно не бывает, – а Дионис смотрит на него сквозь неплотные пары и усмехается коротко. Его найденная гармония рассыпаться осколками грозится и изранить, запятнать испорченной репутацией. Гермес на дереве устраивается, разве что головой вниз не свешивается, и наблюдает молча, чем раздражает еще больше.
– Говори уже, – не выдерживает Дионис, кидает на землю рядом с собой полупустую чашу, вино разливается, впитывается в эту самую землю, оставляет несколько капель на траве, а он и не смотрит даже, ему все равно. – Ты не просто так тут.
– Я все равно найду любого из наших, – Гермес заходит издалека, разваливается на ветках удобнее и вдыхает через нос полной грудью. – Это вроде моего призвания. Вы все можете прятаться как угодно, я все равно найду отправную точку, а там… Скажем так: от тебя слишком сильно воняет богом.
Дионис смотрит на него и почти не моргает.
Дионис и так знает, но зачем-то все равно задает этот вопрос.
– Отец отправил?
Гермес кивает. Мог бы и не кивать, и так все ясно. Дионис пальцы в длинные волосы запускает, сжимает у корней, взгляд тупит куда-то в землю и пытается вернуть себе напускную уверенность. Мачеха точно так же делает, у нее эта напускная уверенность получается так легко и просто, ему нужно лишь вызвать ее образ в голове. Повторить, сыграть, притвориться.
И когда он взгляд поднимает, руки от собственных волос убирает, почему-то ждет, что Гермес сейчас выдаст длинную речь. Что-то про то, что отец им недоволен. Что-то про то, что он слишком тесно со смертными общается. Что-то в таком духе, но Гермес будто и не обращает на него внимания, ногой качает, смотрит куда-то в небо и улыбается каким-то своим мыслям. Со стороны кажется максимально беспечным, максимально расслабленным. Дионис садится, ноги к груди подтягивает и хмыкает, пытаясь привлечь внимание обратно к себе.
Бесполезно.
Это какая-то новая игра, наверное.
Это те самые их братские взаимоотношения, которые что есть, что нет – все равно. Это все то, от чего он пытался сбежать, укрываясь в мире смертных, прячась от своей божественной сущности, которая, как говорит Гермес, воняет.
Дионис слюну сглатывает, начинает говорить все же недостаточно уверенно:
– И что он хочет?
Тишина не полная, вокруг слишком много звуков. И ветра, и птиц, на секунду кажется, что даже светящее солнце издает какие-то звуки. Глушащие его звуки, закупоривающие уши. Гермес улыбается сам себе, глаза прикрывает, подставляя лицо солнцу. При таком ярком и прямом свете кажется, что у него лицо совсем ребенка еще. Или это очередная манипуляция, очередная игра. Они здесь ни разу не встречались в своих истинных обличьях, это все игра и фарс, предназначенные для людей.
Он глаза открывает, перехватывает прямой
