походила по гостиной, о чем-то думая, и все такая же, погруженная в свои мысли, вдруг произнесла:
– Хорошо, я тебе помогу. У меня тоже есть накопления.
– Ничего себе! Да мы ведь вдвоем знаешь, как быстро управимся… – Ревницкий обрадовался. Хотел даже приобнять ее в честь заключения, так сказать, такой взаимовыгодной сделки, но на лице Елены не было радости, она даже отшатнулась от него и его бурного проявления эмоций. Между ними вроде бы и пробежала какая-то искра, но искра чего, что из нее должно было разгореться, было для Михаила непонятно в тот момент. Да, они принялись за совместное дело, такое важное и сложное, но изменило ли к лучшему это что-то в их взаимоотношениях? Нет, ни на йоту.
В конце концов, дошло уже даже до смешных, а может, и до совсем нерадостных и абсурдных коллизий. В день приезда Марины он не знал, что и делать, плакать или смеяться. Ему нужно было всего-то позвать, произнести: «Лена!» Может быть, повторить дважды: «Лена, Лена!», чтобы обсудить, кто встретит дочь. Но он так давно этого не делал, так давно ее не звал, они в прятки играли последнее время, и пытались, чтобы один не нашел другого. Надо позвать, но он не решается. Как? Как это сделать? У него ведь вырвется ее имя с той самой старой интонацией, с той самой, он понятия не имеет какой, как он звал ее все то время, что они были не то, чтобы счастливы, но и не знали проблем, но он точно так же сейчас повторит, избежать воспроизведения тех былых простых ноток не удастся, ведь пока он их не услышит, то не сможет вспомнить. Михаил чувствовал, как между ними с некоторого времени стала нарастать напряженность от того, что вроде бы нельзя будет при дочке конфликтовать, хотя они и не ссорились до этого долго. Но вот что, если сейчас он скажет ее имя грубовато, стыдясь повторить прежнюю интонацию, и заденет какую-то струну в ней, и тогда они сразу сцепятся? Не надо, не стоит, от греха подальше, так ничего не сказав, он украдкой оделся и тихо затворил за собой дверь. Вдруг что, у него есть отговорка – у Лены в духовке допекается какое-то лакомство для дочери, так что…
XVII
Приехал он заранее, задолго до прибытия поезда, и теперь слонялся у перрона. Земля была покрыта белым налетом, невозможно даже было понять, откуда он взялся, ведь снег, хоть и стоял декабрь, еще не выпадал. Словно от сильных морозов, сковавших еще в ноябре распутицу, отчего вмерзли листья и сухая трава в грязь, из земли стал подниматься этот белый налет – не лед и не снег, а мелкий порошок, не таявший в руках. Он вернулся в машину, подставил руки под потоки горячего воздуха из печки. Через репродуктор объявили о прибытии электрички, семафоры сменили свет и послышался нарастающий шум приближающего поезда. Ей кто-то помог спуститься, протянул руку, и она спрыгнула. Даже издалека было видно, что она как всегда легко одета, до сих пор в осенней курточке и джинсах в дырках. Ему на его замечания уже несколько раз дерзила, что, пока не выпал снег, продолжается еще осень, а значит… Ни напоминания о ее недавней болезненности, ни угрозы не присылать денег на лекарства, когда простынет, ничего не помогало. Упрямая и глупая. Но и
