сердце и начинает разрушать его светлые чувства.
Всё оно так. Но что же говорили о боли наставники в Спасе? А они говорили следующее: боль – это проводник и ворота в Настоящее! Вот каждый из нас сотворил когда-то свою вселенную с собой во главе, подчинив под себя весь мир. Нечто вроде этакой барыни на чайник. Такое мироустроение старики называли господынем или господыней, в зависимости от пола творящего вселенную. Я воздвиг себя на вершину пирамиды ещё в детстве. В 3–7 лет. А потом только и делал, что утверждал своё господарство. И вот мир мой! Но он «понос», как говорили наставники. Несёт его, а значит, он будет разрушен настоящим ради того, чтобы подвинуть нас к совершенству.
Мир этот – мечеть, или мечта. То есть прелесть. И однажды он сталкивается с действительностью. Происходит соприкосновение и трение двух вселенных – моей и действительности. От этого трения нам и становится больно. Боль говорит мне, что мир мой неладен. Но я не вижу этого. Я стою на страже своего господынства любой ценой и до последнего. А потому склонен судить тех, кто, по моему мнению, разрушает мой мир, кто с вызовом на моё господынство. И я их воюю.
«Хорошо, – говорит действительность. – А что ты скажешь по этому поводу?» И посылает нам то, что мы не в силах своротить, – старость, болезни, лишения. Нет, господарь или господарыня всё умом понимают, но не принимают. И вот стареющая «царица» начинает молодиться, кремами себя умащивать. Ведь старости нет в её вселенной! А она, старость, наступает. Больно! Рушится пирамида!
Или кто-то теряет близкого. И так ему больно! Себя жаль или ушедшего? Нет, жалость к себе и к другому тут вторична. Тут мир рушится! И боль от соприкосновения с действительностью. Всё течёт, всё утекает! Но нет! Так не должно быть! Нет в моём господарстве потерь. Нет смерти там!
Или что-то я услышал. Не отпихнул это, но внял. И вот сказанное начинает подтачивать моё мироздание. Больно! Ибо в словах сих есть действительность. А я стремлюсь понять его. Но понять ли? Подчинить! Оттого я продавливаю интеллектом то, что внял. И вроде бы я всё понял, а тут… Понятое разрушает меня, и я стремлюсь перепонять его, чтобы подчинить. Чтобы оно не разрушало меня. И вот весы единоборства этого качаются туда-сюда. Доколе будет так? До тех пор, пока я либо не пошлю сказанное куда подальше, оставшись в своём господарстве, либо не войду через боль в действительность.
Боль всегда мне кричит: «Вот такая действительность! Прими её! Войди в неё! И там ты столкнёшься с Истиной! Там ты узришь любовь!»
Вот и выходит, что боль от трения настоящего и прелестного рождается. От трения этого искрит. Стоит войти в боль, и мы окажемся не в боли, но в настоящем. Оно Стихия, или преддверие Горнего. Истины преддверие.
Многие скажут: «И что тут нового? Всё старо, как мир!»
Старо-то оно старо. Вот только почему мы так болезненно переживаем от потери близких, от уходящей молодости, от «несущих всякую чепуху» (тут-то чего переживать, чепуха ведь)? Нет, всё же мы в ловушке мечети! Всё же мы живём, точнее, обитаем, в своём господарстве!
Рушатся ли тут «светлые структуры души»? Сами видите! Разрушаются привидения! А душа исцеляется. Точнее, устремляется к исцелению. Ибо
