более невероятно.
Эти места, мама, невероятно древние. Здесь пасли верблюдов, еще тогда, когда Лондон был Лондиниумом, а то и за тысячу лет до этого. И эти места, эти пустыни, считаются у народов, их населяющих, крайне сокровенным местом. Естественно здесь, за тысячелетия кочевой и родоплеменной жизни сложились определенные легенды, но эта… Она появилась совсем недавно. Не знаю даже, легенда ли это, но вот Роджер насчет нее свихнулся. Он буквально загорелся глазами, когда начал мне ее рассказывать. Один из местных, почти слепой старик, видел какое-то видение. И в видении этом ему привиделся дивный оазис среди пустынь, который открывает врата лишь страждущим. (Именно так мне это Битти и рассказал, я не преувеличиваю). Уж не знаю, насколько дословно он мне пересказал бред того старика, но я как-то не особо впечатлился. Было в этом что-то безумное, какой-то толстый слой дурного налета, и я посчитал все это идиотией. В конце концов, я столько времени прожил в стране, отвергающей даже основную легенду человечества о Христе, что этот эрзац-вариант меня вообще не зацепил. Но одновременно, какой-то нехороший мандраж прошел по моей коже. И была мысль… А что если?
…А что, если это правда? А что, если Аль-Беду действительно существует и кочует по этим местам, как мираж? А что, если, это и есть просто мираж, который кому-то и когда-то привиделся. Что если старик сказал эту американцу это для того, чтобы этот неверный просто-напросто убился в попытках отыскать Аль-Беду. Да, точно… Его называют Аль-Беду. Или Аль-Бхеду. Может Бэду, я так и не понял. Но с их языка это значит «кочевник». Город-кочевник. И его вроде как никто, кроме этого старика и не видел. Однако Битти зажегся этой идеей, он решил отыскать этот мифический город и решил двинуть в сторону Кандагара. По его извращенной логике, почему-то этот город должен был двигаться в сторону Иордании. Не знаю почему. Вероятно, он просто сумасшедший.
В общем, половина меня протестовала. А половина была за мое воспитание и строгий научный и разумный расчет. И я не знал, что мне делать, честно, мама. Я не понимал. Одно было хорошо, что нам нужно было двигаться в сторону Кандагара. И я, честно, верил, что вероятно там еще остаются какие-нибудь эвакуационные силы. Может, командование Сороковой еще хотя бы частично живо и выводит контингент. И все еще верю в это, иначе бы я не писал тебе.
И мы решили двигаться. Постепенно даже, как я думал, начали потихоньку дружить. Противоречия между нами плавно сходили на нет. Мы видели друг друга. Наблюдали, как каждый из нас самоотверженно делает шаг за шагом в сторону нашей мечты, и как не отстает от другого. Я на мгновение поверил, что каждый пройденный нами шаг приближает, наверное, главную мечту человечества – что с небольшого тандема начнется мировое взаимопонимание. И я даже, наверное, радовался в тот момент, что мне попался американец. Человек из противоположного блока, который шагал рядом со мной, и тащил точно такой же, тяжеленный, блин, баул за плечами. Страдал так же, как страдал я, но при том не сдавался. Он был действительно крепким.
