мог бы поклясться, что он хотел сказать: и этот мол, таков же, как вы. Витязь поёжился, Колобок вздохнул с притворной сокрушённостью, Щап рассерженно засопел. И только женщина осталась невозмутима. – Силы он своему обладателю не добавит. И длиннее не станет. Доспехи его не держат, это верно. Да только это не главное.
– А что – главное?
– В нём – сила богов. Воплощённая Перунова мощь. За вождём, у которого такой меч, пойдут куда охотнее, чем за обычным, даже на смерть. Ибо если ему покорился этот меч, значит, он отмечен богами.
Некрас коротко покивал. Что-то такое он слышал уже от отца, когда тот рассказывал ему про походы своей молодости. Что-то говорил и про судьбу меча… только вот вспомнить бы, что.
– Ну, сила богов, – пожал он плечами, одновременно морщась от назойливой мысли, которую всё никак не мог ухватить за хвост. – А вам-то она зачем? Вы ведь не вожди. Не князья.
Краем глаза он заметил непонятную тревогу, метнувшуюся в глазах женщины, заметную даже сквозь прорези в скурате. Удивился – с чего бы это. И тут же понял – всё, не вспомнить! Мысль ушла, ускользнула змеёй в песок.
– И ты ещё спрашиваешь, – зачем? – заледенелым голосом спросил Витязь, а Щап сжал сухими пальцами подлокотник лавки так, что Волчару показалось: ещё миг – и брызнет мелкая щепа. – Ты, сын Волчьего Хвоста? Где проходила межа Руси при Святославе? Волгу суры звали Русской рекой! А ныне? Печенеги к самому Киеву подойти могут! Надо воротить величие Русской земли!
Несмотря на напыщенность, слова эти прозвучали отнюдь не глупо, как могло бы показаться. Тем паче, что никто из Тайных не расхмылил в ответ на красивое выражение.
Волчар закусил губу. Да, величие вознести было бы неплохо. И ради того хорошо бы вернуть меч Святослава. Да только как? И при чём здесь он?
Должно быть, последние слова Некрас произнёс вслух, понеже Прозор твёрдо сказал:
– Только ты можешь нам помочь. Никто более.
– Да как? – почти выкрикнул Некрас.
– Я могу пробудить твою родовую память, – размеренно сказал Прозор.
– Как это? – не понял Волчар.
– Волшебством, – пожал плечами чародей. – Ты вспомнишь всё, ну или почти всё, что помнили твои предки. Самые яркие мгновения их жизни. И ты обязательно вспомнишь, как погиб князь Святослав и куда делся его меч. Но это может быть опасно для тебя.
– Чем? – Некрас изо всех сил старался, чтобы его голос не дрогнул. Он не боялся честной смерти – погибнуть в бою или на охоте, от стали или звериных зубов. Но смерть от волшебства – наглая смерть, и душа не получит должного, а то упырём станет.
И всё-таки что-то в нём хотело этого приключения. Острая жажда действия, чего-то яркого и необычного.
– Кабы знать, – грустно ответил Прозор, и в этот миг он даже стал приятен Некрасу.
– Ладно, – махнул рукой витязь. – Давай!
Лавка, хоть и деревянная, холодила голую спину Волчара,
