рощу и будут там пить чай. К обеду приглашено много гостей: все соседи, с детьми. Вечером будут фрукты, мороженое, любимое Борино – ананасное; но что всего интереснее – будет фейерверк. Боря ни разу в жизни ещё не видал фейерверка, а сегодня увидит. Вот и все удовольствия.
Впрочем, есть и ещё какое-то, но про него папа сказал, что это – секрет и что он откроет его за обедом, потому что ему раньше надо повидаться и поговорить кое с кем.
Интересно знать, что это за секрет?
На новый путь
Секрет открылся за обедом. Надо заметить, что когда только ещё съезжались гости, Павел Иваныч подошёл к учителю, жившему у его соседей, Засецких, и спросил его:
– Лев Львович, не могу ли я вас попросить в кабинет на пару слов?
– Сделайте одолжение, – ответил Лев Львович.
И они удалились. Пробыли они там, может быть, с четверть часа, но о чём говорили, Боря не знал.
Начался обед. Вкусные блюда следовали одно за другим. Вокруг длинного стола пестрелось множество платьев и весёлых лиц. Общество оживлённо разговаривало. Над Борей то и дело подшучивали. Кто-то сказал, что он сегодня doppelt-юбиляр25, потому что он не только новорождённый, но ещё и именинник.
После жаркого26 хлопнула пробка, и шампанское полилось в бокалы, искрясь и пенясь. Даже Иван, которого в Булановке все называли Иван-Парик, потому что он прикрывал свою лысину рыжим, выцветшим париком, – даже Иван, обыкновенно сумрачный и необщительный, имел в этот день вид торжественный, праздничный, в новом фраке, в белых вязаных перчатках и с гладковыбритым подбородком. Наливая Боре в бокал шампанское, он шепнул ему:
– Будьте здоровы, сударь.
Боря был и удивлён, и тронут всем тем, что приготовили для него папа и мама: в этом он видел, как они его любят, а удивлялся он потому, что ещё первый раз в жизни для него устроили столько удовольствий и пригласили столько гостей.
Но вот шампанское налито, бокалы у всех полны. Папа встаёт и говорит. В столовой затихло, и слышен только его голос.
Говорит отец о том, как он и мама любят Борю, как они им довольны; он так хвалит сына, что тот даже краснеет от смущения. Затем, отец заводит речь о том, о чём ни он, ни мама никогда ещё не говорили с Борей: он говорит, что десять лет – это такой возраст, когда обыкновенно отдают детей в школу, и что пора уж и им подумать об этом.
– Но, друг мой, – добавляет Павел Иваныч, – откровенно сказать, для нас с мамой это было бы слишком тяжело. Нам жаль расстаться с тобой, и мы решили устроить пока иначе. Я говорил сейчас со Львом Львовичем, и он был так любезен, что не отказал исполнить мою просьбу. Так как он готовит деточек Засецких в институт и в гимназию, то пробудет в наших краях ещё с лишком год. Этим-то обстоятельством мы и воспользуемся. Тут недалеко – всего каких-нибудь три версты. За Львом Львовичем четыре раза в неделю будет посылаться лошадь, и он будет приезжать к нам в Булановку,
«Doppelt» с немецкого – «дважды», «вдвойне», «двойной».
Жаркое – мясное блюдо, фактически – жареное мясо.
