неровными пятнами; губы нервно подёргивались. Медленно опустив дрожащую руку в карман, она достала оттуда платок и поднесла его к глазам. И по кабинету ясно пронёсся её шёпот:
– Oh! Qu’ils sont généreux, ces Russes37!
Потом она молча подала руку Софье Егоровне и шагнула к Павлу Иванычу.
Но, подавая ему руку и увидев его бодрое, здоровое лицо, она не могла удержаться, чтобы не пошутить:
– Et mon Paris… Monsieur38?
– Votre Paris39? – пошутил и он в свою очередь. – Ну, уж, матушка… Laissez вы этот Paris, оставайтесь-ка лучше chez nous, à Boulanowka40. Будем мы тут кушать du gruau, et vous aurez mal aux41… Как это называется-то?
Павел Иваныч постукал себя пальцем по челюсти, и Madame Mélinnet закончила эту сцену весёлым смехом.
Смеялся и Боря, стоя между мамой и Madame Mélinnet и обхватив их обеими руками за талии. Но вдруг он вспомнил:
– Ах, надо пойти сказать няне, что она у нас остаётся!..
Он кинулся опрометью из кабинета и мигом был уже в горенке42 Акулины Степановны.
Но, выслушав его, няня нисколько не удивилась этой новости, а по обыкновению добродушно заворчала:
– Ну и чего ты, таранта, тарантишь? Вестимо дело! Наши господа всем господам господа… Нешто они бы допустили до такого греха, чтобы старых на улицу выгнать?.. Я у них как у Христа за пазухой, дай Бог им здоровья и енаральский чин… Век проживу – всё буду за них Бога молить… А ты чего? Ну чего прибежал?.. Только спужал меня, старуху… Я уж думала – невесть что! А он… на-кась вот, поди… новость какая!.. Это уж само собой… Это нам заместо пенциону43… за то, что мы тебя выходили да выхолили, да по-хранцузскому тебя научили… Вишь, брюхан какой вырос, в добрый час сказать, чтоб не сглазить… А ведь ма-эленький был… Во какой!.. Во!.. Такой вот… Ну чего стоишь? Глазан! Смотришь, что стара стала? Зубов-то нет уж… То-то… Только никак парочка и осталась… Сиротки двое стоят… Пенцион выслужили… Э-эх ты, глупыш!.. Как был глупыш – так и есть глупыш.
Вдоволь наслушавшись на прощанье няниной воркотни, Боря вернулся в кабинет. Он был далеко уже не так печален как утром. Его разлуку с родным домом скрасила мысль, что, вернувшись в Булановку на Рождество, он опять найдёт в ней всё по-прежнему, снова встретит людей, горячо любимых и дорогих сердцу…
Иные люди – иные и нравы
Боря вошёл в класс вместе с другими учениками. Вошёл с ними и Николай Андреевич.
– Погодите немножко, голубчик, надо вам место приискать, – сказал он ласково Боре, положив ему руку на плечо, – дайте всем сесть на свои места. Я хочу и вас посадить. Как зовут-то вас, дружок?
– Борей.
– Нет, мне не имя надо, мне фамилию: у нас, знаете, голубчик, мальчиков тут не по именам называют, а по фамилиям. Как фамилия-то ваша?
– Буланов.
– Буланов. Ну, как бы не забыть… Буланов, Буланов, Буланов… Авось, не забуду…
Боря, взглянув кверху, на весёлое лицо
Ох! Как они щедры, эти русские! (фр.)
А мой Париж… месье? (фр.)
Ваш Париж? (фр.)
Фраза из французских и русских слов: «Оставьте вы этот Париж, оставайтесь-ка лучше у нас, в Булановке».
Овсянку, если у вас будут проблемы с… (фр.)
Маленькая горница, комната в крестьянском жилище.
Пенсии.
