на тридцатиградусном морозе. Обмороженного, его отвезли в медсанбат, а затем в полевой госпиталь для тяжелораненых в Куйбышевскую область.
2
День, прошедший, как одно мгновенье, остался в памяти Юрия Бондарева на всю жизнь. И не случайно, что первое приобщение к писательству в годы студенчества в Литературном институте началось с карандашного наброска, напоминающего начало «Горячего снега», который затерялся в бумагах. Потом, по верному наблюдению В. Ко-робова, «как своего рода символ солдатского мужества и стойкости, Сталинград врывался во все последующие произведения» Ю. Бондарева[34].
Герои повести «Батальоны просят огня» Ермаков и Гуляев познакомились в Сталинграде: «Мы с тобой – как родные со Сталинграда шли…». Новиков в «Последних залпах» горько сетует: «Из тех, кто шел из Сталинграда, ни одного не осталось». Сталинградский «мотив» звучит в «Тишине»: «Этот жестокий мороз с солнцем, режущий глаза сухой блеск были знакомы Сергею по сталинградским степям – наступали на Котельниково…»; «…Сергей сказал: – На фронте ненавидел зиму. После Сталинграда на передке возил с собой железную печку даже летом»; «Под Сталинградом после непрерывных бомбежек, когда в пыльной мгле пропадало солнце, он (Константин. – В С) видел людей, которых называли «контуженными страхом». Вспоминает о военном Сталинграде и один из героев повести «Родственники»:
«Знаешь, Олег, что я вспомнил? Ночную атаку немцев на «Красном Октябре».
Не случайно и то, что о заветном «своем» Ю. Бондарев поведал спустя не одно десятилетие после победы, когда были написаны и «Юность командиров», и «Батальоны просят огня», и «Последние залпы», будто боясь расстаться с этим самым «заветным». Одну из причин довольно позднего обращения к непосредственному воплощению сталинградских впечатлений (опосредованно они, несомненно, находили отражение) сам писатель объяснял и сложностью замысла, и необходимостью «дистанцироваться» от пережитого – «лицом к лицу лица не увидать»: «…Концентрация деталей, эпизодов, конфликтов, ощущений, потерь, образов, солдат, пейзажей, запахов, разговоров, ненависти и любви была настолько густа и сильна после возвращения с фронта, что просто невозможно было все это организовать, найти необходимый сюжет, композицию, ясно проявить главную мысль. Сотни сюжетов, судеб, колизий, характеров теснились в неостывшей памяти каждого. Все было слишком горячо, слишком близко – детали вырастали до гигантских размеров, затмевали основное».
За годы, прошедшие с момента написания нескольких страничек, рассказавших о воинском эшелоне, идущем к Сталинграду, и высадке дивизии в голой промерзлой степи, сталинградская тема не раз возникала на страницах бондаревской публицистики, в различных интервью, в публичных встречах и беседах с читателями[35].
Оживлению воспоминаний способствовала работа над сценарием киноэпопеи «Освобождение», изучение советской и зарубежной
См.:
